Бомж зимой: гнобить нельзя жалеть
Про бездомных чаще всего говорят, что они сами во всем виноваты: работать не хотят, только попрошайничать и могут, и ничего их жалеть — разводить иждивенчество. А другие говорят, что надо им помогать: кормить, одевать, лечить, греть — давать всяческие шансы выжить. В общем, «гнобить нельзя жалеть» — каждый ставит запятую, где хочет.
Бомжам в России действительно непросто. Климат суровый, люди уставшие. Многим из нас действительно не до сострадания бездомным: непонятно, чего от них ждать — вдруг ты к нему со всей душой, а он тебя ограбит… Бездомные, в свою очередь, ничего не ждут, в смысле, ничего хорошего. Эдакая социальная апатия. Конечно, у нее есть свои причины — объективные, субъективные, но добиться правды от бомжей не всегда получается. В итоге вообще перестаешь им верить.
Конечно, бездомные везде разные. Знакомый священник как-то рассказывал про одного бомжа, которого встретил в Риме. Когда тот увидел увидел человека с крестом и в подряснике, то кинулся к нему навстречу с криками и по-итальянски воздевая руки к небу: «Падре! Падре! Дайте два евро! Я еще не пил свой утренний кофе!»
Что же до наших соотечественников — бездомных, то им чаще всего не до эстетики. Вообще, глядя на них, трудно поверить, что если именно этот человек попросит у тебя рубашку, то надо будет и пальто — так учит Евангелие. А если именно он попросит поднять его с лавки, то надо будет взять его, пахнущего, под руки, довести до киоска с едой и покормить.
И совсем отдельный вопрос, как быть с ними — с бомжами — зимой. В некоторых городах появляются специальные автобусы, они называются «Милосердие».
О них и о проблеме в целом мы говорим с нашей сегодняшней гостьей — главный редактор журнала «Нескучный сад» и портала «Милосердие.ru» Юлия Данилова. Здравствуйте!
— Юлия, давайте по порядку. Про то, что бомжи сами во всем виноваты, что нечего их жалеть, что если их жалеть, то будет еще хуже… Про это говорят очень давно, говорят многие. Насколько это справедливые слова, с Вашей точки зрения?
— Сейчас в обществе есть такое опасное заблуждение, что есть такие люди, которые любят это свое бездомное состояние, специально к нему стремятся. На самом деле, этот миф возник только из плохого знания этого мира — мира бездомных. Человек оказывается там никогда не по своей воле. Это дно — неприятное, плохо пахнущее, противное дно жизни. Как в пьесе Горького «На дне». Туда человек падает. Иногда резко, иногда постепенно туда нисходит. Но обычно есть какое-то событие, которое с ним случилось. Например: обманули гастарбайтеры, отняли деньги, забрали документы, выкинули на улицу.
По статистике социологов, которые изучали бездомность, большой процент бездомных — это мужчины, которые ушли из семьи, оставив квартиру жене — с таким решением, плюс неудачный развод — и человек дальше покатился.
Конечно, там есть проблема алкоголизма и пьянства. Человек пытается найти утешение в своих невзгодах и доходит, что называется, до ручки. Человек же меняется, на него воздействует среда, образ жизни… Если в начале этого пути к бездомности можно человека выловить, ему достаточно легко помочь, то когда он в это уже погрузился, у него нарушаются воля, способ взаимодействия с окружающим миром. Ему проще побрести на дно, свернуться возле какой-нибудь теплотрассы, чем предпринять какие-то усилия, чтобы свою жизнь куда-то осознанно повернуть. Синдром Маугли, только у взрослых людей. Это факт: с человеком происходит такая деформация.
Когда ты видишь страдающего человека, ты можешь начать думать, что он виноват, что он вот такой нехороший и пусть он дальше страдает. Конечно, такой человек может быть трудным, неприятным, алкоголиком, может воровать, но если он лежит на улице и замерзает и помирает, обычно ни у кого не возникает вопрос: «Сам виноват? Сдохни». Так никто не думает из людей. Это не человеческая логика. Надо человеку спасти жизнь, попробовать дать ему какой-то шанс, помочь ему все-таки выбраться из этого оскорбляющего человеческое достоинство и поэтому такого страшного состояния.
— Я напоминаю, что вы в службе «Милосердие» как раз и занимаетесь этой проблемой. Вы помогаете бездомным, вы их кормите, одеваете, стараетесь как-то вылечить — по крайней мере, по минимуму в чувство привести. А не способствуете ли вы таким образом тому, что они только еще больше становятся иждивенцами? Кто-то обо мне заботится — и ладно…
— Да нет. Не становятся они еще больше иждивенцами. Бывают удачи — пусть и редкие — когда человека удается, наконец, отправить домой, к родным, а оказывается, что они его искали.
Была такая длинная история с продолжением. Молодая женщина в Москве, гастарбайтер, кажется из Молдавии — забеременела, была выгнана с работы, стала бомжевать. Очень быстро отморозила себе ногу. Ногу ампутировали.
И она беременная, на сносях уже, была подобрана автобусом «Милосердие» и оказалась в больнице. Стали ее в больнице опекать наши социальные работники. (Кроме автобуса, у нас еще есть группа, которая работает с бездомными в больницах, куда они попадают со всеми своими отморожениями и прочими неприятными вещами.) Она благополучно родила здоровенького ребеночка.
Нашли в сельской местности какое-то жилье, занятие и помогали ей. И эта молодая женщина — не какая-то пропойца. Она там нормально устроилась, вышла замуж, сейчас у них родился еще один ребенок. Более-менее нормальная жизнь.
Бывает, когда человек совершенно уже закоснел в этом образе жизни и спивается — конечно, его трудно куда-то вытащить. И если раньше с этим работали мало, то сейчас наш автобус «Милосердие» упорно предлагает пройти детокс, пройти программу антиалкогольной реабилитации…
— Вы несколько раз уже упомянули автобус «Милосердие». Расскажите, пожалуйста, что это за явление. Я знаю, что он есть на улицах Москвы. Есть ли в других городах подобный вид транспорта?
Кто туда попадает? Кто там работает? И вообще — кто дает на все это деньги?
— Автобус «Милосердие» был создан несколько лет назад при московской службе «Милосердие». Была инициативная группа, ее создатель — Илья Кусков, который очень сочувствовал бездомным и пытался им таким образом помогать и помогает до сих пор. У него сейчас отдельный проект — еще один автобус.
Эта группа стала развиваться, стала выезжать в ночные рейсы. Автобус приезжает ночью зимой и спасает замерзающих людей. Надо сказать, не только бездомных. Человека, который спьяну упал в сугроб, автобус тоже может спасти, если кто-нибудь позовет. Туда можно позвонить, есть телефон — автобус приезжает, человеку дают теплое питье и еду, осматривают его с медицинской точки зрения, если нужно — госпитализируют в больницу. Если госпитализация не нужна, то человек может в этом автобусе ездить и утром отправиться в так называемый санпропускник.
Если кому-то нужна еще какая-то помощь — по социализации, по восстановлению документов. Ведь почему у бездомного все так плохо? у него документов чаще всего нет: паспорт потерян, прописка — непонятно где… А бывают люди, которые вообще оказались между государственными инструментами регистрации.
У нас был такой случай, когда мальчик еще ребенком был из Таджикистана или Туркменистана привезен в Москву, мать с ним бомжевала — так у него нет вообще никаких документов, ни здесь, ни там. Вот как ему жить? Ему нужно каким-то хитрым образом восстанавливать документы.
— А это вообще возможно? Вы этим тоже занимаетесь?
— Да, это очень длинная работа, хождение по инстанциям. Сам бездомный человек не может ходить по инстанциям. Потому что это же надо пробить. А он стоит, и всякий хочет его выгнать. Да и он сам, если его гонят, уходит. Не хватает у него воли. Пробивают волонтеры.
С тех пор в Москве завелось несколько таких автобусов. Этот опыт был перенят даже государством, сейчас есть автобус социальный патрон у московского правительства. И есть автобус «Помощник и Покровитель» — службы, которую возглавляет Илья Кусков, который когда-то создал автобус «Милосердие».
— Кто за все это платит? Очень интересно! Ведь это бензин, в ночные смены люди работают… Я, кстати, посмотрела у Вас на сайте, что люди получают за это зарплату, но такую, что…
— Да, там маленькие зарплаты.
— Я не знаю, как Вы находите добровольцев?!
— С Божьей помощью находим добровольцев и таких людей, которые очень горячо зажигаются этой темой и хотят в этом участвовать и достаточно героически все делают.
— Тем, кто хочет участвовать, по тому же телефону можно звонить?
— Можно звонить по телефону (495)5420000. Это наш универсальный телефон, по всей социальной проблематике. Туда могут позвонить и те, кто хотят помочь, и те, кто хотят попросить помощи.
Финансируют благотворители. До кризиса, который случился два года назад, финансировали крупные благотворители — отдельные православные люди, которые хотели помогать социальной деятельности. После кризиса, когда финансирование со стороны частных благотворителей сократилось в разы, мы развернули программу «Друзья милосердия», когда каждый может хотя бы понемногу, по сто-двести рублей, пожертвовать регулярно. И всем нашим программам (не только автобусу «Милосердие», но и патронажной службе, службе помощи детям-инвалидам, богадельне) помогает вот это Общество друзей милосердия, в котором может принять участие каждый.
Можно на сайте miloserdie.ru узнать все возможные способы пожертвовать. Например, это можно сделать через автоматы Qiwi. Там можно выбрать меню «оплата услуг->другие услуги->» там нужно найти меню «благотворительность», а в ней — службу «Милосердие». Это очень просто.
То есть ты кладешь деньги на телефон и сразу сдачу можешь отправить на благотворительность.
Вообще, мы призываем помогать нам всем. Пусть понемногу, главное, что регулярно. И даже сто рублей, если они регулярно посылаются, действительно помогают. Понемногу от многих — это спасает наши проекты службы «Милосердие». Нам сейчас помощь очень-очень нужна.
Подготовка текста: Мария Сеньчукова, Православие и мир
Источник
Бомж рассказал как он выживает зимой в России
Бездомным бродягой быть непросто, особенно в России. И особенно с приходом морозов. Приходится бороться не только с голодом, но и с холодом.
С приходом зимы подъезды и подземные тоннели оказываются одними из тех немногих меcт, где бомжи (извините за слово, но по-другому никак) могли бы согреться. Но мест всем не хватит по одной простой причине — практически все подъезды сейчас оборудованы домофонами. Также сейчас часто в доме работают консьержки, мимо которой и таракан незамеченный не проползет.
Я познакомилась с бездомным по имени Майкл, хотя он такой же Майкл, как я Иден Кемвелл. Но речь не об этом. Вот что он рассказал:
— Вон, посмотрите, у меня обувь насквозь промокла, выжимать можно, ещё и подошва вся в дырах.
На вид Майклу лет пятьдесят., хотя для этой категории людей возраст — лишь условность. Ему может быть и 30, и 60 — внешне различий почти нет. От него неприятно пахло чем-то кисло-сладко-тошнотным. И перегаром. . Сидя в вельветовой грязно-коричневой цвета куртке, свитере, шапке, бомж выглядел действительно окоченевшим и испуганным.
— Меня трясёт, я очень замёрз. Помню, что мне так же холодно было в Сибири, тогда ещё мой брат погиб (он тоже бомжевал). День такой же снежный был, и вокруг всё белое. Мы тогда сидели у забора, разговаривали о всяком. Выпили не очень много (хотя что для него «немного» я не уточняла) и почти сразу заснули. А утром я его трясу, а он — уже всё. окоченел, — с болью в голосе рассказал Майкл.
Я решила выяснить, как же бездомным все-таки удается выживать зимой в России, ведь лично я больше двух часов на улице на морозе выдержать не могу, — сразу тянет в помещение, чтоб выпить горячего чая и согреться.
— Самое главное — это быть как капуста. Нужно одеться в максимальное количество вещей. Видите, я сам как капуста, — улыбаясь, рассказывал Майкл. — Залог тепла — это свободная обувь. Если ботинки будут сжимать ногу, ты быстро замёрзнешь! Нужны широкие башмаки. Кроме того, если удается найти детские памперсы, то их можно надевать на ноги вместо носков. И тепло, и сухо, и даже жарко немного.
Скажу честно, меня идея с памперсами рассмешила, хотя я часто слышу, что многие используют женские прокладки вместо стелек, но это совсем другая история.
— без водки, а еще лучше, — спирта, — нам просто не выжить. Многие говорят, что алкоголь не помогает, — не верьте!, — именно на алкоголе все и держится. Его мы применяем и внутренне, и наружно. Знаешь, как хорошо водочкой обтирать замершие руки и ноги? Никакие простуды не страшны.
Я засомневалась в его словах, ведь смертность среди бездомных зашкаливает. Но Майкл стоял на своем. Спорить не стала.
— едой тоже все не так уж и страшно. Сейчас возле каждого супермаркета можно найти пропитание. Часто там можно набрать продукты, которые просрочены, но мы их едим и никто еще не умер. Даже красную рыбу найти можно. А хлеб, молочные продукты, колбаса — это хоть каждый день приходи и бери. И еще овощи и фрукты — чуть подвяли — уже в контейнере. Красотааааааа!!
Источник
Как живут бомжи на городских свалках в зимнее время года (36 фото)
Белорусский журналист Василий Семашко решил провести экстремальный эксперимент, чтобы понять, как выживают бомжи, живущие за городом на свалках. Выбрав очередной морозный зимний день, Василий отправился к бездомным, которые обитают на городской свалке под Минском. С ними он провел день и ночь, чтобы понять, сможет ли он сам выжить в этих нечеловеческих условиях.
Высота над уровнем моря — 302 метра
Официально городская свалка, возвышающаяся величественной горой к северу от Минска, именуется полигон отходов «Северный». Когда-то здесь была низина, оставшаяся от карьера. Полигон «Северный» открыт в 1981 году.
«Северный» стал первым в окрестностях Минска полигоном бытовых отходов, подготовленным с учетом требований экологической безопасности. Для предотвращения загрязнения грунтовых вод дно карьера было засыпано слоем глины, затем застелено водонепроницаемой пленкой.
Первоначальный срок службы полигона был 25 лет. То есть он должен был быть закрыт еще более чем 10 лет назад. Сейчас очередное закрытие полигона намечено на 2018 год.
Высота мусорного террикона от уровня поверхности земли составляет 85 метров — высота примерно 28 этажей. Для сравнения, Курган Славы высотой всего 30 метров. Высота «Северного» над уровнем моря — 302 метра при том, что наивысшая точка Беларуси гора Дзержинская — 345 метров. Мусорный террикон входит в десятку самых высоких мест Беларуси.
Сюда с северной части города привозят на захоронение твердые коммунальные отходы. Каждый день 500−800 грузовиков доставляют 8000 кубометров отходов. Раньше по серпантину грузовики поднимались на самый верх, увеличивая его высоту. Теперь мусоровозы опорожняют контейнеры на площадке, вплотную примыкающей к основному террикону. По крутому песчаному местами заснеженному склону поднимаюсь вверх. Шаг вверх — на полшага нога съезжает вниз. С высоты видна рабочая часть полигона.
Добытые для скупки отходы находятся в строительных мешках.
Среди мусоровозов и бульдозеров виден микроавтобус, вероятно, скупщика вторсырья. Он явно не имеет права здесь находиться, равно как и бомжи, но если рассуждать по-человечески, бомжи вместе со скупщиком здесь делают тяжелую и полезную работу по сортировке мусора. Бульдозеры челябинского завода выравнивают и утрамбовывают мусор.
По достижении слоя мусора в 2 метра его пересыпают 20-сантиметровым слоем песка. Часто для этого используют формовочную землю с литейного производства, которая подлежит захоронению. Такой «слоеный пирог» ускоряет разложение отходов и предотвращает распространение пожаров вглубь. С площадки свежего мусора периодически взлетает огромная стая ворон и, сделав круг, возвращается на место.
Террикон опоясывает ров, куда просачивается фильтрат — ядовитая, дурно пахнущая, похожая на нефть жидкость, замерзающая только в самые сильные морозы — выжимка из мусора.
В процессе гниения мусора образуется «свалочный газ», состоящий на 50% из метана. В 2013 году на «Северном» в рамках белорусско-швейцарского проекта заработала электростанция мощностью 5,6 МВт, вырабатывающая из «свалочного газа» электричество. В печи электростанции метан поступает по трубам, которые проложили в терриконе в пробуренных скважинах. Планируется, что после закрытия полигона отходы будут перегнивать минимум 20 лет, выделяя горючий газ.
Формально полигон отходов охраняется, и посторонние лица здесь не должны находиться. В реальности охраняется только въезд на полигон — все автомобили, прибывающие сюда, регистрируются. Частнику, желающему избавиться от мусора, придется на проходной заплатить за въезд. В то же время проходящие мимо люди бомжеватого вида охрану не интересуют.
Как и на всякой городской свалке, сюда приходят люди сортировать мусор, выбирая из него отходы, которые можно сдать за деньги — прежде всего это цветные металлы (медь, алюминий), стеклобой, макулатура. Часть этих людей имеет жилье в Минске или окрестных деревнях, а часть — классические бомжи.
С высоты террикона морозным вечером открывается замечательный вид вдаль.
На горизонте дымятся трубы минских ТЭЦ, снабжая город теплом, зажигаются огни, маяком мигает флагшток около новой резиденции президента.
На полигон продолжают прибывать последние на сегодня мусоровозы, доставляя отходы большого города, дающие возможность выживать местным бомжам. С наступлением сумерек видно, как бомжи по тропинкам направляются в небольшой лес-хмызняк около террикона. Большая часть из них несет чем-то наполненные мешки из-под строительного мусора.
Пока слез по крутому склону террикона и добрался до лесочка по тропинке, стемнело.
Обитатели буды: две женщины, двое мужчин и кошка
В лесу около опушки сооружен сарайчик со стенами из линолеума и кусков полиэтиленовой пленки. Через дыру в стене под потолком видно, что там топится костер, слышны голоса. Вход завешен одеялом.
Прошу разрешения войти. Разрешают. В сарайчике у костра находится 8 человек. Сильно задымлено — в полный рост из-за дыма стоять долго невозможно — щиплет глаза. Представляюсь, рассказываю, что хочу сделать материал про то, как «вольные люди» выживают в такой мороз.
Отвечают, если перевести на литературный язык, что хорошо выживают. И тут же вопрос: «Водка есть?». Водка была.
Приглашают к костру.
Передаю бутылку и закуску — грудинку, хлеб и несколько упаковок «Роллтона».
— Еду мог бы и не нести, тем более «Роллтон» — еды у нас в избытке.
Знакомимся. Главный в компании Сергей. Он единственный из всей братии выбрит. Сарай именуется будой. Живут в буде Сергей, Андрей с подругами Катей и Ириной. Сейчас у них гостят двое коллег из соседней буды, находящейся в паре сотен метров.
По предыдущим журналистским общениям с бомжами знаю, что сразу редко кто из них признаётся, что у него нет жилья, — придумывают, что якобы у каждого есть жилье, а сюда приехал только на работу. Поэтому историю «как стал бомжом» рассказать не прошу — больше интересна тема выживания зимой.
— Моя буда считается хорошей. Я в прошлом строитель. Ведь здесь как? Кто летом нормальную буду не построил — тому зимой сложно будет, — поясняет Сергей.
Буды — сарайчики для проживания. Все строительные материалы с полигона. Буда — это каркас из досок. Он обивается клеенками, кусками полиэтилена, утепляется коврами, одеялами. В некоторых будах могут быть сложены печки типа буржуек, но у Сергея печки нет. Буда Сергея — три комнаты. В двух можно стоять в полный рост. Первая — гостиная с очагом. Вторая — типа кладовки. В ней стоит ведро с замерзшими фекалиями. Третье помещение с потолком высотой всего 1,5 метра — спальня. В спальне навалены матрасы, одеяла, покрывала.
— Не бойся, вшей бельевых у нас нет, — успокаивает Сергей, — мы за этим постоянно следим. Если что обнаруживаем со вшами, сразу же сжигаем. По чесотке — нет ее у нас.
Дым от костра выходит через дыру в стене. Особую едкость дыму придают сжигаемые в костре полиэтиленовые упаковки от продуктов питания. Чтобы было чем дышать, приходится приоткрывать дверь. Тепло костра чувствуется только вблизи: в двух метрах от костра температура ниже -10 °C.
Топят обломками оконных рам и деревянных поддонов, принесенных со свалки в мешках.
Своей относительно опрятной внешностью и отсутствием бороды Сергей выделяется среди других бомжей.
У остальных — испачканные костром лица с очень явными признаками злоупотребления спиртным.
С бомжами в буде обитает их любимица — игривая кошка-подросток Машка.
Выпив совсем немного водки, женщины опьянели — признак алкоголизма.
Кате 56 лет. По специальности — плиточник-мозаичник. Жила поблизости в деревне, и на свалку приходила с момента ее возникновения, собирая пищевые отходы для своих свиней.
Ирине в этом году будет 50 лет. Говорит, что работала в детском саду воспитателем. На свалке проживает около 10 лет.
Андрей оказался моим одногодкой — 44 года. Рассказал, что из Витебской области, был военным.
Сергею — 50 лет. Строитель. Из Минска.
Один из гостей, гревшихся в буде, считается ветераном. Из своих 44 лет постоянно проживал на свалке 26.
«На бананы и ананасы я смотреть не могу»
— Запомни, — поясняет Сергей, — не называй полигон свалкой. Так не принято. Мы его называем валом. Здесь места хватает всем. Занимаемся сортировкой отходов. Можно сдать здесь рядом в приемный пункт полигона, получив деньги, или же за отходами прямо на вал приезжают частники. Они везут отходы на приемные пункты в Минск, где отдают в 2 раза дороже, и имеют на этом большую прибыль — автомобили меняют часто.
Действительно, я видел у ворот полигона, как кто-то, приехавший на новом «Форд Транзит», требовал от какого-то бомжа отработать долг. Тот кивал головой, обещая сделать это завтра.
— Постоянно тех, кто сейчас в мороз ночует в будах, не менее 20 человек. Все они отходы сортируют. Отдаем частникам. Они или деньгами рассчитываются, или нам привозят, что мы просим — обычно водку. Остальное нам здесь не надо. Продукты из магазинов с истекшим сроком годности, но приличного качества постоянно привозят. Иногда даже красная икра попадается. Колбасы, сыры, консервы, упакованное в вакуумную упаковку свежее мясо — каждый день. Чай, кофе, сахар — все у нас есть. «Евроопт» сюда привозит тропические фрукты нетоварного вида. На бананы и ананасы я смотреть не могу. Как-то привезли комплекты суши с красной и черной икрой. Ты дома вряд ли столько дорогих продуктов кушаешь, — смеется Сергей.
В качестве доказательства изобилия Сергей показывает лежащие около стола батон ветчины, сыр. Рядом с этим лежит старая грязная обувь.
Заваривая растворимый кофе, Сергей предлагает угоститься халвой в красивой упаковке.
Промерзшую халву ковыряют ножом. Поскольку халва промерзла до твердости льда, о ее вкусе что-то определенно сказать сложно. На вопрос бомжей, вкусно ли, отвечаю: «Нормально».
— Возьми домой — жену угостишь, — Сергей протягивает еще упаковку. Позже внимательно разглядел упаковку с арабской вязью. Ее срок годности 1 год, и закончился этот срок 3 года назад.
— Здесь и телефоны попадаются, и фотокамеры, иногда ноутбуки находили. Бери на память.
Бомжи выкладывают несколько старых, когда-то бывших не самыми дешевыми телефонов и компактную фотокамеру Konica Minolta DiMAGE E500, которой минимум 10 лет, но в отличной сохранности. Правда, фотокамера оказалась нерабочей.
— Фотокамеру в упаковке нашли. Несколько раз находили оружие, ружья, пистолеты. Их тут же выбросили в озерцо, чтобы не было потом проблем. Иногда к нам приходит любитель антиквариата. Покупает только старые неалюминиевые ложки-вилки-ножи. Всегда дает за 10 предметов бутылку «чернил».
Воду топим из снега или ходим за ней на проходную. Там же на проходной можно вызвать врача, подзарядить аккумуляторы для фонарика или телефона. Скорая приезжает, если кому плохо. Иногда увозят в больницу. Человек подлечится и опять сюда возвращается.
Раньше периодически сюда приезжала милиция, и нас сильно избивали. В том числе и женщин избивали. 2−3 года назад это прекратилось. Иногда в холода приезжают сюда Красный Крест и баптисты. Предлагают чай и самые дешевые макароны. Нам это абсолютно не надо — ты же видишь, что мы не голодаем. На мой взгляд, все эти разовые акции с раздачей чая и макарон являются показухой. Приезжают с милицией, как будто от нас надо защищать кого-то. Когда покушать дают, это фотографируют. Зачем? Да я сам их угостить могу.
Меня как-то спрашивает баптист: «В чем нуждаетесь?». Я ему честно ответил, что нуждаюсь в водке. Баптист сказал, что водку они сами не употребляют и угощать не будут.
К холодам мы привыкли. Вот смотри, в буде мы в тапках.
Спим в трико и двумя одеялами накрываемся. В сильный мороз, как сейчас, будем спать по двое, прижавшись к подругам и накрывшись четырьмя одеялами.
Летом стираем одежду в ближайшем озерце. В душ ходим в котельную бывшего военного городка, который примерно в километре.
Почему не живем в деревне, где нам дали бы дом? А что делать в этой деревне — работать за мизерную зарплату? Так здесь мы больше заработаем.
Мне показали место для ночлега у стены.
Подо мной толстый плотный матрац. Расстилаю на него туристический коврик. Несмотря на заверения в отсутствии вшей и чесотки, раздеваться, чтобы залезть в свой спальный мешок, не хочется. Из одежды на мне двое теплых носков, плотное термобелье, утепленные джинсы, флисовый жакет, пуховая куртка с капюшоном, флисовая шапка и неопреновый «намордник» — защита лица от холода. В таком виде накрываюсь спальным мешком, на котором указаны экстремальные -10 градусов.
Стены в спальне буды покрыты толстым слоем инея от конденсата паров дыхания. Подсвечивая тусклым светом фонарика, переругиваясь между собой, укладываются на ночлег хозяева. По нам весело скачет Машка.
Как ни странно, но удавалось урывками поспать. Казалось, что сплю дома и окружающее только снится. Когда просыпался, тяжело было осознавать, что реально нахожусь в буде с бомжами за городом около свалки. Постепенно начинает чувствоваться холод. Периодически бранятся бомжи — тоже чувствуют холод и ругаются из-за того, что кто-то перетягивает на себя одеяло. Переругиваясь, женщины шутят по поводу секса с теми, кто рядом.
Холод усиливается. Вторую часть ночи вряд ли усну. В полукилометре стоит мой автомобиль. 20 минут езды, и я могу быть дома, где горячий душ, кофе, а главное — тепло. Но решаю продолжить эксперимент, чтобы понять, как можно выжить на свалке.
Просыпаются бомжи в 8.15.
— Добрай ранiцы, — желает Ирина.
Но вылезают из-под одеял, когда становится светло — примерно в 9.00.
Не торопясь, одеваются. После носков на ноги надевают полиэтиленовые пакеты и натягивают старую обувь. Сергей разжигает костер. Становится немного теплее, и буда вновь наполняется едким дымом.
В туалет ходят поблизости — снег около буды в желтых пятнах.
Замерзшая за ночь Машка становится так близко у огня, что у нее вспыхивает шерсть. Быстро тушим. Кошка не понимает, что с ней произошло. Мужики пошли с пластиковыми бутылями на проходную за водой.
Вчера со свалки принесли еды: упаковку филе цыпленка из «Короны», упаковку варено-копченой куриной голени, три упаковки мясных консервов с добавками российского производства. Срок хранения консервов три года, и где-то лежали 2 года с истекшим сроком годности, пока не попали на свалку.
Я тем временем растапливаю в закопченном ковшике снег, чтобы залить в «Роллтон» и сделать кофе. Если «Роллтон» заливаю в одноразовой заводской упаковке, то кофе делаю в чашке, которую слегка ополоснул кипятком, — чтобы хорошо помыть чашку, кипятка было мало, но при таком холоде необходимость согреться была важнее риска подцепить возможное заболевание.
В помещении, где ночевал, было -16 °C, а на природе термометр показывал -29 °C.
Возвращаются мужики с водой. В ответ на мой комплимент о способности выживать в экстремальных условиях Сергей говорит:
— У меня буда вполне теплая. Вот те двое, что вечером у меня сидели, в буде без печки живут. При этом несколько собак у них живет. Может, собаками согреваются. Пойдем, я тебе настоящего экстремала покажу, которого мы называем придурком.
Сергей ведет меня по тропинке в глубину леса. Нас облаивают несколько псов.
— Это наши, они не кусают. Но по весне, когда у сук течка, надо быть осторожней. Говорят, лет 10 назад мужика псы здесь загрызли насмерть.
В лесу вначале показывает добротный сарайчик, аккуратно сделанный из старых дверей и мебельных щитов. Точно такие сарайчики иногда делают на дачных участках при сооружении дома как строительную бытовку. Дверь сарайчика закрыта на замок.
— Сделал мужик, у которого есть своя квартира в городе. Он сюда переодеваться приезжает, летом жить может.
Вскоре Сергей подводит к буде высотой не более полутора метров. Размеры буды позволяют в ней разместиться одному человеку. Буда чем-то напоминает упаковку от большого бытового холодильника. Около буды горит небольшой костер, около которого греется человек.
На вопрос обо мне Сергей весело отвечает: привел человека, чтобы на тебя, дурня, посмотрел, в какой буде ты зимуешь.
Возвращаемся. Перед уходом на работу появилась проблема — у Кати сломался копач. Копач — это палка, напоминающая лыжную, у которой на конце два металлических когтя.
Копачом на валу разгребают мусор. Сергей с Андреем за 15 минут делают новый инструмент — видно, делают не первый раз.
Пока делают, поясняют тонкости работы.
— Разборки с драками на валу строго запрещены — только за пределами полигона. Если кто нарушил это правило, вне зависимости от того, прав или нет, будет побит. Редко, но конфликты бывают — когда кто-то хочет украсть мешок с тем, что насобирал не он. Бульдозеры, которые разгребают и уплотняют мусор, мы называем «бульдогами» или «танками». Когда бульдозер толкает перед собой высокую кучу мусора, водитель не видит, что впереди. Если кто-то из бомжей не успел отскочить в сторону, попадает под гусеницу. Водитель даже не заметит, как кого-то переехал. Чаще всего пьяные так погибают. И от холода пьяные обычно замерзают — не дошел до своей буды, упал в снег, замерз и умер.
Зарабатываем здесь, если нормально поработать, в среднем 20 рублей в день на человека. В основном это цветной металл, макулатура и стеклобой. Несколько лет назад стеклобой ценился выше. С вала в буду приходим только ночевать. Редко, но бывает, наведываются к нам посторонние — могут чего украсть.
Такие морозы — это не самое плохое. Хуже, когда затяжные дожди, все мокрое, и негде высушить одежду с обувью. Сильный ветер на валу — тоже сложнее работать. А работать приходится каждый день. Не выйдешь на вал — ни еды, ни дров не будет у тебя.
Спрашиваю, чего, помимо водки, сильно не хватает.
— Помещения, к примеру, большого сарая или ангара, где в холод и дождь было бы постоянно тепло и могли бы ночевать все обитатели вала.
После 10 утра Сергей, Андрей, Катя и Ира выдвигаются на вал работать. В буду они вернутся вечером с наступлением сумерек.
Будущее у обитателей свалки имеет два варианта. Лучший — это попасть в дом-интернат. Понятно, что определяют их не в лучшие интернаты и даже не среднего уровня. Но там тепло, кормят и есть хоть какой-то уход.
Для этого надо уйти со свалки в Дом ночного пребывания, который работает в Минске с 2001 года. Главное предназначение и основное отличие Дома ночного пребывания от распространенных на Западе ночлежек для бездомных — помочь бомжу сделать необходимые документы, трудоустроиться, содействовать с получением жилья хотя бы в виде места в общежитии. Пожилым людям там помогают устроиться в дом-интернат.
Перед размещением необходимо зарегистрироваться в милиции, пройти медосмотр на предмет наличия заразных заболеваний и дезинфекцию. Из всех этих мест необходимо предоставить справки.
Проживающие в доме должны придерживаться строгого распорядка (запрет на употребление спиртного, соблюдение чистоты, тишины и т.п.), для поддержания которого там постоянно дежурит милиционер. Нарушителей порядка выгоняют.
Естественно, тем, кому всегда не хватает спиртного, такие условия не подходят.
Второй вариант будущего жителей свалки — здесь же и умереть, как умер пару лет назад в своей буде бомж по кличке Масяня, с которым 6 лет назад я делал интервью.
Умерший бомж по кличке Масяня. Фото 2011 года
Сложно понять, почему люди свалки не живут в деревнях, где им бы предоставили пустующие дома. Бездельниками этих бомжей назвать нельзя — каждый день они выполняют тяжелую работу по сортировке отходов, получая за нее оплату. Вероятно, в обычных условиях этих людей губит пристрастие к спиртному — когда, получив зарплату, человек уходит в глубокий многодневный запой. И только действительно экстремальные условия, когда отчетливо осознаёшь, что, не поработав, не выживешь, заставляют их добросовестно трудиться и не злоупотреблять спиртным.
P. S. Приобретенный опыт выживания дал последствия. После ночевки при -16 °C у самого поднялась температура до +38,5 °C.
Источник
