Павел Кушаков — Два года во льдах
Павел Кушаков — участник экспедиции Седова к Северному полюсу
Два года во льдах
Книга Павла Григорьевича Кушакова «Два года во льдах на пути к Северному полюсу с экспедицией старшего лейтенанта Г.Я. Седова» была издана в 1920 году Гидрографическим Управлением в Петрограде. Развёрнутую вступительную статью к ней написал Леонид Брейтфус.
Чтобы читатель составил хотя бы малейшее представление о Кушакове как о человеке и литераторе, приведу некоторые выдержки из его книги.
Запись первая от 25 августа 1912 года – описание шторма (орфография, стиль и пунктуация сохранены).
«Все время шли вдоль берегов Новой Земли и подходили к Маточкину Шару. (…)
Утром барометр стал падать, потом подыматься, сделав при этом два резких скачка. Сначала ветер давал себя слабо чувствовать, волны одна за другой перекатывались и лишь кое-где были заметны белые гребни. Мы все собрались на рубке, так как неустойчивость барометра наводила на подозрение о вновь надвигающемся шторме. Действительно, – корабль стал понемногу то опускать, то поднимать корму; в каютах суета, везде слышно «будет шторм». Корабль стал все больше и больше покачиваться, волны подымались все выше и выше, вдали и кругом появились белые гребни, небо быстро заволоклось тучами, задул сильный ветер и заволновалось море. Команда осматривает собачьи клетки, прикрепляет их, покрывает брезентом, подтягивает цепи, которыми связаны бревна, и крепит паруса. Волны постепенно достигают колоссальной величины, заливают палубу и переваливаются временами через оба борта. Нос корабля то вдруг погрузится в воду, то вынырнет. Шум отчаянный, собаки поднимают отчаянный лай и вой. Творится что-то ужасное. Над кораблем вьются стаи чаек, издавая пронзительные крики… видно по близкому их налету, что быть беде. (…) Мачты трещат, ветер неистовствует, корабль швыряет во все стороны, и после каждого удара волны слышен стон дряхлого судна.
Среди общего шума на палубу вваливается механик и, запыхавшись, кричит: «Господи, что будем делать, машина не работает, мы идем назад, в трюме вода прибывает, насос не успевает откачивать. Надо идти скорее к берегу, чтобы не погибнуть… Скверная машина и двух верст не делает в час против ветра».
А между тем ветер все крепнет и буря усиливается.
Вот с визгом налетела волна, обдала всех холодным потоком, сорвала и унесла левую кормовую шлюпку, вторую по счету; с трудом удалось обрубить снасти, на которых тащилась разбитая шлюпка. Не успели кончить работы, как от налетевшего ветра лопнул гафель-фал бизани, и парус с треском повалился на корму; пришлось и его убирать. У самых бортов судна пенится какая-то бездна, волны в иные моменты обнажают даже киль корабля и тогда он с треском и содроганием опускается, вернее – проваливается в пропасть. (…) В трюме вода всё прибывает и прибывает и её беспрерывно откачивают ручными и паровыми насосами.
Лежим в дрейфе, жизнь на палубе замерла, экипаж укачало и почти все в каютах; только несколько матросов, исполняя работы, с трудом передвигаются по палубе с бледными лицами, на которых написана растерянность, почти ужас. (…) На меня нашло какое-то уныние и безразличие – (ничего не жаль), захотелось только в последний раз увидеть родные берега, теплый юг, свою семью, своих друзей, знакомых, а там – хоть погибать, так истерзала душу, измучила нелегкая, непосильная борьба с гневной и страшной стихией. » (с.106,107,108)
Запись вторая – когда море спокойно:
«Стоишь на мостике и смотришь, не отрывая глаз от белоснежного горизонта, весь поглощенный заветной мечтой о чем-то хорошем, новом, и перед глазами вырастает, словно сказочный замок, лучшее, светлое, счастливое будущее. А все скверное, пережитое уплывает далеко, далеко, на душе становится так легко, чувствуешь себя крепким и сильным, начинаешь верить, что никакие испытания не сломят тебя…» (с.123)
Приведу также цитату одного из интернет-читателей книги: «В этом же году (1912-м — Авт.) (Кушаков) стал участником экспедиции Седова к Северному полюсу в качестве судового врача. Кушаков, по воспоминаниям некоторых участников экспедиции, был властным, самоуверенным, не терпящим ничьих возражений человеком, вносящим разлад в дружное общество остальных членов экспедиции. Не пожалел черной краски для Кушакова и Пинегин в своей книге «Георгий Седов», переписав целые куски из его воспоминаний и соответствующим образом прокомментировав их. Что там было, в чем причина неприязни к Кушакову, таким ли белым и пушистым был сам Пинегин — сейчас уже не узнать»(7). Конец цитаты.
Несколько слов хочется сказать и о художественном историко-биографическом фильме режиссёра Бориса Григорьева «Георгий Седов», вышедшем на киностудии имени Горького в 1974 году. Съёмки фильма проходили в Архангельске, сценарий написал Семён Нагорный по своей книге «Седов» (серия ЖЗЛ, 1939 г.). Я посмотрела этот фильм. Как и следовало ожидать, Павел Григорьевич Кушаков (играет его актёр Всеволод Кузнецов) представлен в образе этакого заносчивого барина в меховой кухлянке, который в период зимовки во время работ, выполняемых командой, только и делает, что руководит всеми.
Член Союза писателей России Владимир Лях в отзыве о книге А.А. Попова и В.Н. Бесчастного «Сын Кривой Косы» упоминает и о том, что «в 1919 году ветеринар Кушаков оказался в Великобритании. Имеются сведения о том, — пишет он, — что в 1920 году в Лондоне этот человек весьма сомнительной репутации участвовал в подготовке «меморандума» по проблемам развития Северного морского пути. А что касается Л. Брейтвуса (так у В. Ляха – Авт.), бывшего начальника Мурманской экспедиции, то он в 1945 году «объявился» в фашистской Германии. »(8). Конец цитаты.
О Брейтфусе
Русско-немецкий зоолог, гидрограф и исследователь Арктики, доктор естественных наук Берлинского университета, награждённый российскими орденами и медалями, «за свою жизнь написал 82 работы, в которых отражено состояние исследований Северной и Южной полярных областей» (Википедия). В другом сообщении говорится о том, что в 1914 и 1915 годах «Брейтфус координировал поиски пропавших полярных экспедиций Г.Я. Седова, В.А. Русанова и Г.Л. Брусилова, начатые по просьбе русской общественности. (…) После революции, оказавшись за границей, в Россию не вернулся и с 1918 года жил в Германии. Тем не менее Брейтфус продолжал сотрудничать с Советской властью»(9).
Источник
Павел Кушаков — Точка зрения
Павел Кушаков — участник экспедиции Седова к Северному полюсу
Часть первая. Точка зрения
При изучении публикаций об экспедиции я обратила внимание на то, что отрицательные оценки личности Павла Григорьевича Кушакова в большей степени звучат в книгах Николая Пинегина, Семёна Нагорного и Б.А. Лыкошина (советского биографа Седова). В их интерпретации Кушаков предстаёт перед нами властным, самоуверенным, не терпящим ничьих возражений человеком, вносящим разлад в «дружное» общество членов экспедиции. С ними солидарен также и современный писатель Владимир Лях (очерки «Георгий Седов вернулся навсегда», «Николай Пинегин, открывший нам Седова», «Мифы и правда об экспедиции Г. Я. Седова» и др. – Проза ру.)
Мне показалось, что эти оценки относительно Кушакова П.Г. сильно преувеличены, поэтому позволю себе высказать свою точку зрения на данную проблему.
Итак, потомственный дворянин Павел Григорьевич Кушаков родился в 1881 году в городе Умани на Украине. Его родители Синклитикия и Григорий Кушаковы владели родовым поместьем и садом, имели также дом в городе и держали мельницу. У четы за время брака родилось тринадцать детей, выжило семь. Кушаковы состояли в дружбе с потомками семьи графа Потоцкого, имение которых находилось на территории Софиевского парка.
В 1906 году Павел Григорьевич с отличием окончил Харьковский ветеринарный институт, – кстати, по словам его «доброжелателей» он с трудом переползал с курса на курс, а диплом с отличием получил лишь только потому, что не принимал участия в студенческих забастовках. Документальных данных, подтверждающих этот тезис, конечно же нет, и потому он вызывает сомнение.
В Ставрополе, где Кушаков жил впоследствии, он работал ветеринарным врачом конно-полицейской стражи. В городе ему принадлежал красивый двухэтажный особняк, в котором в наши дни располагается компания «Ставтелеком». В июле 1912 года в возрасте тридцати одного года Павел Григорьевич уехал в Санкт-Петербург, где в качестве ветеринарного врача и судового врача-бактериолога был зачислен в коллектив полярной экспедиции Седова.
Но так ли дружен и безупречен был этот коллектив? Вот что пишет сам Седов: «64.Тетради Г.Я.Седова. запись 31 января (13 февраля) гласит: «Сегодня опять обнаружилось воровство. Замечены негодяи в команде, которые из кладовой крадут, отмыкая замок отмычкой, спирт, молоко, какао и проч. После молитвы говорил по этому поводу с командой и предупредил, что пойманного вора убью на месте для блага всех остальных… Ужасно, до боли расстроился»(2).
Здесь нужно заметить, что в тщательном отборе судовой команды Седов был ограничен в силу некоторых причин, – команда набиралась почти наспех незадолго до выхода в море, и кроме этой причины, многочисленные источники указывают также и на другие, повлиявшие на неудовлетворительные моменты организации экспедиции.
Писатель Н.В. Пинегин, выполнявший в экспедиции обязанности художника-фотографа (автор книги «Георгий Седов»(3), а также участник экспедиции геолог М.А. Павлов, не пожалели «чёрной краски» не только для Кушакова, – досталось и таким выдающимся людям, как гидрографу Б.А. Вилькицкому (известному исследователю Арктики), Петру Белавенцу (капитану первого ранга, секретарю комитета Седовской экспедиции и участнику русско-японской войны 1904-05 гг., побывавшему в плену у японцев), русскому зоологу, исследователю и путешественнику А.А. Бунге, и другим. А ведь эти люди сделали немало для России, и документальных данных, подтверждающих «доводы» Пинегина как об этих людях, так и о Кушакове, в его книге нет.
Автор не преминул упомянуть и о сложных отношениях Седова с Н.П. Захаровым – капитаном судна «Св.мученик «Фока», на котором в августе 1912 года экспедиция отправилась к Северному полюсу. Кстати, критически о капитане Захарове отзывается и Кушаков. «Наш судовой капитан, — пишет он, — совершенно не знаком со льдами, и всю тяжесть пути несет сам Седов» (книга «Два года во льдах на пути к Северному полюсу», с.129 – о ней ниже).
В то же время положительную характеристику Павлу Григорьевичу Кушакову дают такие известные полярники и учёные, как вышеупомянутый профессор медицины А.А. Бунге, доктор медицины Э.Е. Арнгольд, врач и арктический исследователь Старокадомский Л.М., известный полярник, учёный-математик, астроном, геофизик и академик АН СССР Отто Шмидт и другие. Ведь недаром же Седов возложил обязанности начальника экспедиции на Кушакова, когда с матросами Г. Линником и А. Пустошным во время второй зимовки в собачьих упряжках уходил к Северному полюсу. Об этом пишет и сам Пинегин в своей книге «Георгий Седов», приведя слова начальника экспедиции, а именно: «При уходе Седов предполагает возложить на Визе руководство научной работой, оставив Кушакова по-прежнему заведывать хозяйством и передав ему же власть начальника экспедиции: «Он старше всех по возрасту и имеет способность командовать». Конец цитаты. (Орфография и пунктуация сохранены – Авт.)
Николай Пинегин, противореча самому себе как автору и документалисту, в этой же книге приписывает Кушакову стремление «отправить Седова подальше к полюсу, а самому стать во главе экспедиции», тем самым, приписывая Павлу Григорьевичу тщеславие и погоню за орденами, а также косвенно возлагая на него вину за гибель Седова во время похода последнего к Северному полюсу (это явно читается между строк). Эту же точку зрения, но куда более жёсткую, разделяет и Владимир Лях, обвиняя Кушакова в том, что «после трагической гибели руководителя экспедиции Г.Я. Седова этот ответственный пост правдами и неправдами занял П. Кушаков».
В качестве доказательства «вины» Кушакова Пинегин в своей книге приводит записи в путевом журнале «Святого Фоки» относительно здоровья Седова (конец 1913, начало 1914 гг.), делая упор на то, что Кушаков якобы преднамеренно скрывал его недомогание, фиксируя удовлетворительное состояние. Только при изучении этих записей можно обнаружить, что на удовлетворительное состояние начальника экспедиции указывал не только Кушаков, но также Пинегин и другие члены команды.
«23 д е к а б р я . «Начальник экспедиции чувствует себя удовлетворительно. (Вахтенный начальник Пинегин.)»
2 я н в а р я . «Начальник экспедиции чувствует себя довольно хорошо, если исключить кашель, одышку и слабость. Из каюты не выходил». (Пинегин.)
3 я н в а р я . «Положение начальника экспедиции без перемен», (Визе.)
10 я н в а р я. «Начальник экспедиции совершенно оправился и завтра начнет выходить из своей каюты». (Кушаков.)
13 я н в а р я. «После вчерашней прогулки начальник экспедиции почувствовал боль в ногах, вследствие чего пролежал день в постели». (Павлов.)
18 я н в а р я. «Начальник экспедиции чувствует себя совсем здоровым и весь день провел на ногах». (Визе.)»
В книге «Георгий Седов» Николай Пинегин приводит и свои дневниковые записи, они гласят: «Сегодня во время прогулки к Рубини-Рок я несколько раз начинал разговор о предстоящем походе (к Северному полюсу – Авт.) и о возможности отложить его на две, на три недели. Седов каждый раз менял направление разговора, как будто бы он ему неприятен. Под конец прогулки мы подошли к теме вплотную. Седов слушал мои доводы, не перебивая. Потом долго думал и произнес: — Все это так, но я верю в свою звезду»(3).
Несколько ранее, писатель записывает: «Седов — оптимист. Он в мечтах уже на полюсе», — и далее приводит слова полярника: «Моя жизнь. Она — единственное, чем я могу гарантировать серьезность своей попытки (то есть похода экспедиции к Северному полюсу – Авт.). Не достигнув полюса, я не возвращусь. Мое имя не станет позорным для родины. (…) В чем суть дела? Все в том же – в воле. Если человек что-нибудь пожелал по-настоящему, он добьется или умрет. Умрет, но не отступится. Возможны всякие ошибки. Но ошибки следует исправлять. Отступления не может быть. (…) В решение Седова никто не может вмешаться. Существует нечто, организовавшее наше предприятие. Это — воля Седова»(3).
Совершенно очевидно, что Седов сознательно пошёл на гибель, потому что другого пути у него не было, потому что осознавал, что, не достигнув Северного полюса, вернуться домой не сможет, ибо пощады ему там не будет, потому что с самого начала организации экспедиции не решены были многие вопросы, к тому же изначально план достижения Северного полюса, представленный Седовым комиссии Главного Гидрографического управления, последней из-за его нереальности был отвергнут, отказано было также и в выделении средств. Но, благодаря Седову, были собраны пожертвования, и экспедиция состоялась. О том, что экспедиция недолжным образом была подготовлена, пишет и сам Н.В. Пинегин: «Теплой одежды – малиц и совиков – имеется только на пятнадцать человек, для семерых зимней одежды нет. (…) Собаки, купленные в Архангельске в качестве ездовых, не годятся никуда».
Из Википедии о Седове: «Врач П. Г. Кушаков уже в ходе экспедиции так обрисовал ситуацию с припасами в своём дневнике: «Искали всё время фонарей, ламп – но ничего этого не нашли. Не нашли также ни одного чайника, ни одной походной кастрюли. Седов говорит, что всё это было заказано, но, по всей вероятности, не выслано… Солонина оказывается гнилой, её нельзя совершенно есть. Когда её варишь, то в каютах стоит такой трупный запах, что мы должны все убегать. Треска оказалась тоже гнилой»(4). Конец цитаты. Кстати, замечу, что Кушаков был против использования солонины на судне.
И далее из Википедии:
«По пути судно попало в шторм и потеряло две шлюпки и часть размещённого на палубе груза. Во время остановки у поселения Ольгинское в бухте Крестовая губа на Новой Земле ещё 5 членов экипажа списались с судна и остались дожидаться рейсового парохода, который подходил к становищу два раза в год.
15 сентября 1912 года на 77° с. ш. «Михаил Суворин» (переименованное название «Св.мученика «Фоки» – Авт.) встретил непроходимые льды и не смог достигнуть Земли Франца-Иосифа. По решению Седова вопреки первоначальному плану – построить из сруба зимовье, высадить полюсный отряд и вернуться в Архангельск – судно остановилось на зимовку на Новой Земле в бухте 76, 59.916667 около полуострова Панкратьева. У экипажа не было достаточно тёплой одежды. Обострились разногласия между Седовым и капитаном судна Н. П. Захаровым».
Кстати, как указывает Пинегин в своей книге, Кушаков П.Г. стал заведовать хозяйством при первой зимовке, следовательно, проконтролировать снаряжение команды, запасы продуктов, топлива и керосина при подготовке судна к экспедиции он не мог. И впоследствии, как правильно пишет Владимир Лях, Седовский комитет «не выполнил жизненно важных договорённостей о посылке судна с углём и материалами для экспедиции. Это был предательский удар в спину». Вот и «доктор Бунге, известный полярник», который — по словам Ляха — рекомендовал Кушакова в экспедицию Седова, «был одним из участников комиссии Вилькицкого, провалившей проект Седова». Правда, позже, Александр Бунге – замечает В. Лях – сыграл всё же положительную роль в судьбе экспедиции.
Указывает писатель Лях и на В.Ю. Визе, который «не имел (…) опыта составления арктических рационов». И «конечно же, – пишет он, – нельзя обойти стороной вопрос о том, почему Г.Я. Седов, опытный полярник, пошёл в эту экспедицию, подготовленную наспех и скудно оснащённую». И отвечает – «потому что верил в свою звезду». Так что обвинения Кушакову в том, что он якобы не рассмотрел слабость и нездоровье Седова перед его последним санным походом, на мой взгляд, абсолютно беспочвенны.
Необоснованно звучат также и следующие слова господина Пинегина (книга «Георгий Седов»): «Предостерегая Седова от доверия диагноза ветеринара Кушакова и от легкого отношения к своей болезни, художник (то есть Н.В. Пинегин – Авт.) рекомендовал Седову отложить путешествие до выздоровления. Георгий Яковлевич сказал, что дорога плоха, пожаловался на боль и одышку». Конец цитаты.
Таким образом, получается, что Седов вообще не обратил внимания на рекомендации художника, отделавшись отговорками. Кстати, отложить путешествие Седову рекомендовал и весь «офицерский» состав экспедиции.
Относительно личности Павла Кушакова приведу слова участника географического общества «СЛО», доктора Э.Е. Арнгольда, который в 1915 году встречался с Кушаковым на острове Диксоне, где последний организовал временную полярную радиостанцию для обеспечения связи с кораблями Гидрографической экспедиции Северного ледовитого океана, зимовавшими в Карском море. Об этом Арнгольд говорит так: «Затем он (Кушаков) показал нам свое хозяйство. Осмотрели радиостанцию: она звуковая, в 15 килоуатт, станционная башня в 100 метров высотой. Великолепная баня и очень хорошие жилые дома. По всему было видно, что Кушаков – прекрасный организатор. Личный тяжело доставшийся опыт, приобретенный во время экспедиции на Землю Франца-Иосифа на «Св. Фоке» со старшим лейтенантом Седовым, и знакомство с полярной литературой помогли Кушакову тщательно обсудить возложенное на него поручение оказания помощи в случае гибели наших кораблей и выполнить его с редкой предусмотрительностью и уменьем»(5). Конец цитаты. С сентября 1916 Павел Григорьевич назначается руководителем этой станции, получившей затем статус постоянно-действующей.
Следует добавить также, что в 1918 году Кушаков входил в Западно-Сибирский отряд экспедиции гидрографического изучения Северного Ледовитого океана под руководством Б.А. Вилькицкого, выполнял задачи обеспечения оборудования для береговых и судовых радиостанций.
Позволю себе высказать и свою точку зрения. На мой взгляд, Кушаков П.Г., имея блестящий опыт организатора, не мог проявить себя настолько отрицательно в экспедиции Седова, насколько это представлено в интерпретации писателя Пинегина, даже имея в виду некоторые дневниковые записи самого Седова относительно Кушакова. Вся интрига, опять же на мой взгляд, была построена на личных взаимоотношениях среди членов экспедиции, и неприязнь к Кушакову, прежде всего Пинегина, зиждилась на отрицании требований Кушакова как ответственного лица на судне, – соблюдать командой дисциплину и экономить керосин. Отсюда и субъективные оценки личности Кушакова. Ведь к моменту написания книги Пинегиным самого Павла Григорьевича в Советском Союзе уже не было, и вроде бы родственники его нигде не объявлялись, а потому трагический финал экспедиции можно было списать на кого угодно, только не на самих себя.
На фото — Павел Григорьевич Кушаков, г. Ставрополь, предположительно 1909 год.
Из семейного архива родственников.
Источник
