Александр Блок — Снег да снег: Стих
Снег да снег. Всю избу занесло.
Снег белеет кругом по колено.
Так морозно, светло и бело!
Только черные, черные стены…
И дыханье выходит из губ
Застывающим в воздухе паром.
Вон дымок выползает из труб;
Вон в окошке сидят с самоваром;
Старый дедушка сел у стола,
Наклонился и дует на блюдце;
Вон и бабушка с печки сползла,
И кругом ребятишки смеются.
Притаились ребята, глядят,
Как играет с котятами кошка…
Вдруг ребята пискливых котят
Побросали обратно в лукошко…
Прочь от дома на снежный простор
На салазках они покатили.
Оглашается криками двор —
Великана из снега слепили!
Палку в нос, провертели глаза
И надели лохматую шапку.
И стоит он, ребячья гроза, —
Вот возьмет, вот ухватит в охапку!
И хохочут ребята, кричат,
Великан у них вышел на славу!
А старуха глядит на внучат,
Не перечит ребячьему нраву.
Анализ стихотворения «Снег да снег» Блока
Стихотворение Александра Блока «Снег да снег» входит в один из сборников детских стихов, изданных в 1913 году. Сборник называется «Круглый год» и посвящен описанию того, как меняется природа на фоне смены сезонов. Стихотворения из зимней части цикла передают красоту снежного пейзажа, веселье детских игр и радостное ожидание рождественских чудес.
Произведение адресовано маленьким читателям и стилизовано образами русской народной сказки. В то же время оно написано строгим классическим строем, ритмичным и четким.
Повествование начинается с описания зимнего утра в деревне, укрытой сугробами. Перед нами предстает светлый морозный ландшафт. Ослепительный белый снег и черные стены избы – яркий контраст картинки, образ видения мира, свойственный детям.
Далее следует ряд чередующихся образов, зимних и уютных, — это пар, идущий от губ, дым из печной трубы, натопленная изба, горячий чай. Вместе с автором читатель на улице и наблюдает за персонажами в окно. Затем повествование переносит нас в избу. В комнате дедушка, бабушка и внуки. Обычные дневные хлопоты взрослых и детские игры. Ребяческая непоседливость и размеренные движения стариков создают ощущение гармонии, непрерывного круговорота жизни, где всегда рядом юность и старость, бесшабашное веселье и спокойная мудрость.
Внимание читателя направлено на детей, их беспечные забавы. Описание пронизано светлыми эмоциями – смехом, беззаботностью, добротой. Ребята резвятся в комнате, играют с котятами, затем дружно выбегают во двор за новыми развлечениями. Автор передает детский восторг от веселого катания на санках. А следующая забава, лепка снеговика, дает простор детской фантазии: «снежный великан» ожил и вот-вот схватит одного из сорванцов. Бабушка наблюдает за игрой внучат из окна избы, умиротворенно глядит на их шалости, радуясь веселым крикам и хохоту.
Основная идея произведения говорит читателям о том, что жизнь естественна и проста, в каждом моменте и в любом возрасте есть своя радость. В детстве все вокруг воспринимается так ярко и непосредственно, как никогда потом, но память о беззаботных детских днях, сказочных образах, наполняющих обычные для взрослых дела и предметы, согревает нас всю жизнь. И в старости, когда время тянется медленно, день полон раздумьями и воспоминаниями, веселые проказы и смех внуков радуют бабушек и дедушек. Ведь жизнь продолжается.
Источник
Запись на стене
СТИХИ ДЛЯ АВТОМАТИЗАЦИИ ЗВУКА [С]
Алиса в саду.
Вот идет Алиса в сад,
— Эй, Барбос,
кто тебе исцарапал нос?
— Спроси у Васьки-кота,
кто отгрыз ему полхвоста?
Салют
Смотрит Света сквозь стекло:
на дворе светлым-светло.
Поздний вечер за окном,
а кругом светло, как днём.
Это в небе голубом в честь
Победы пушки бьют.
И звучит над всей страною
майский праздничный салют.
А. Алексин, С. Баруздин.
Всё снег да снег…
Всё снег да снег, весь лес стоит в сугробах,
Седые сосны искрами блестят,
Сверкает снег и на лесных дорогах,
Спокойно все кусты под снегом спят…
Весь лес стоит в спокойной светлой сказке,
Тут славно потрудился дед Мороз:
Он быстро спрятал все лесные краски
И белый саван в лес с собой принёс.
В лесу всё стихло. В саване искристом
Спокойно спят осенние листы,
и только ветер с тихим странным свистом
Слегка ласкает сонные кусты.
И если вдруг лиса хвостом ворсистым
Слегка коснётся сонного куста,
То снега ком рассыплется на искры
И вновь уснет лесная красота…
Молодого злого пса
В нос ужалила оса.
— Не скули – сказал я псу.-
Прогони скорей осу.
Под кустом лиса уснула,
И оса лису куснула.
Под кустом не спи лиса —
Сторожит тот куст оса.
Я несусь на самокате
Мимо сосен и берез.
Оставляет на асфальте
Самокат следы колес.
Самокат я сам катаю,
Встану сам, сам разгоню.
Ну а если сам сломаю,
Сам его и починю.
Есть посуда – самовар,
Есть машина – самоход,
Есть игрушка – самокат
И, конечно, самолет!
Суп могу я сам варить,
В сад могу я сам ходить,
Самокат мой сам катать,
С горки в санках сам слетать!
Значит, сам я – самовар,
Значит, сам я – самоход,
Значит, сам я – самокат,
Значит, сам я – самолет!
Солнце село за селом,
Спят синицы, сойки спят.
Спит в реке усатый сом,
Спит и лес, и степь, и сад.
Стадо спит, пастух и пёс.
Смолкли скрипы, песни, смех.
Сон в страну свою унес
Всех…
Слон и муха.
Муха села на слона,
Муха удивляется:
– Где же слон? Одна спина
По лесу слоняется.
Сонный день, сонный день…
Сонным ветрам дунуть лень.
Сонным курам клюнуть лень.
Сонный день, сонный день…
До свиданья сад, сад.
Все осинки спят, спят.
И мы тоже спать пойдем,
Только песенку споем.
Сосулька испугалась высоты,
Сосулька от испуга стала плакать,
И потому опять в галошах ты,
И потому опять настала слякоть.
Шел по берегу косой
Травянистою косой.
Видит: девица с косой
Машет острою косой.
— Слушай, серенький косой, —
Молвит девица с косой, —
Я траву кошу косой,
Ты ходи другой косой.
И попятился косой
Перед острою косой,
Покосился на лесок
И пустился наутёк.
На сосне сидит сова,
Под сосной стоит лиса.
На сосне сова осталась,
Под сосной лисы не стало.
Раз, два, три, четыре:
Сосчитаем дыры в сыре.
Если в сыре много дыр,
Значит, вкусным будет сыр.
Если в нем одна дыра,
Значит, вкусным был вчера.
Сосать сосульку — вот беда!
нам строго запрещается.
Но почему она тогда
СОСУЛЬКОЙ называется?
А. Шибаев.
Ест киска суп из миски.
Сыта киска, пуста миска.
Слонёнок удивил ребят,
Слоненок стал на самокат,
Немножко покатался –
И самокат сломался.
Я когда сосульку ел,
Было очень вкусно.
А потом я заболел –
Стало очень грустно.
Что для зайца стометровка?
Как стрела летит косой!
Вот что значит тренировка
Вместе с тренером лисой!
Соня очень любит спать.
Соней Соню стали звать.
Соня-соня спит весь день.
Погулять ей даже лень.
Посмотри-ка, Сонюшка:
на дворе-то солнышко.
Самосвалом я зовусь,
сам я сваливаю груз.
Разгружать меня не надо.
Все такой машине рады.
Не хвалюсь я, не хвалюсь,
вовсе я не самохвал.
Самосвалом я зовусь,
самосвал я, самосвал!
Сорок сорок для своих сорочат
сорок сорочек, не ссорясь, строчат.
Сорок сорочек прострочены в срок —
сразу поссорились сорок сорок!
Все ослы всегда упрямы.
Все не слушаются мамы.
Не хватает в мире слов
уговаривать ослов!
Варит сам самовар,
валит сам самосвал,
ходит сам самоход,
сам летает самолёт.
Ну а ты, приятель, сам,
что умеешь делать сам?
Сидел воробей на сосне.
Заснул — и свалился во сне.
Если б он не свалился во сне —
до сих пор бы сидел на сосне.
Слоны умны,
слоны смирны,
слоны спокойны
и сильны.
Спит спокойно старый слон.
Стоя спать умеет он.
Маленькому Сане подарили сани.
Посмотрите сами: вот какие сани!
Вёз на гору Саня за собою сани.
Ехал с горки Саня, а на Сане — сани.
Дальний лес стоит стеной.
А в лесу, в глуши лесной,
на суку сидит сова.
Там растёт усни-трава.
Говорят, усни-трава
знает сонные слова.
Как шепнёт свои слова,
сразу никнет голова.
Я сегодня у совы
попрошу такой травы:
пусть тебе усни-трава
скажет сонные слова.
— Ты кто такой?
— Я самый-самый.
Усатый! Сильный!
И упрямый.
— Усатый? Ты, наверно, кот.
А самый сильный — значит слон.
— Но разве слон в воде живёт?
А кот? Воды боится он!
А мне не нравится на суше.
В реке на дне мой тёмный дом.
Я самый-самый-самый лучший,
я самый-самый-самый сом!
Снег да снег кругом ложится,
снег на солнце серебрится.
Только ёлочка стоит,
вовсе летняя на вид.
Источник
Снег да снег кругом
В поезде это было, в плацкартном вагоне. Чтобы скоротать длинную дорогу, начали пассажиры байки травить. Две коротких молодые парни рассказали, а длинную историю из жизни поведал самый пожилой человек в купе:
— Говорят, бешеной собаке семь вёрст не крюк. Вот и нам тоже. Решили мы как-то наступающий Новый год отметить особо оригинально. Накупили подарков и отправились на праздник вдвоём с дядей Михаилом – он к сестре, я к тёте родной. Михаилу тогда лет двадцать пять было, уже на флоте отслужил, а мне – и шестнадцать не исполнилось, учащимся техникума был. Молодые, горячие – доберёмся. А ехать надо было до совхоза «Россия», через Буланово, слыхали про такое селение?
— Ноги уберите, подмету, – перебила рассказчика проводница.
— Чаю принесите, пожалуйста. У нас тут истории длинные…
— Так вот, накупили подарков два мешочка, ну модные спортивные сумки того счастливого времени. На всякий случай и водки, и шампанского вина запасли, хотя сами за воротник не закладывали. Что делать – традиция, а вдруг у них и магазина нет.
Поехали. На автобусе. Ну, каких-нибудь сто километров до Буланово, а потом ещё километров тридцать пять-сорок… Для точности курвиметром по карте надо мерить, а мы без этого обошлись.
В автобусе тепло, да не очень интересно. Пялишься в окна, а там – снег да снег кругом… Ну, и путь далёк лежит. Как в песне. Только разговоры скрашивают дорогу. Вот и болтали тогда ни о чём, или о том, что вдруг увидим.
Как-то быстро до Буланово добрались, хотя рассчитывали на долгий путь. Водитель автобуса обратился к пассажирам:
— Автобус дальше не пойдёт – снега много. Кому не нравится, может сразу обратные билеты покупать. Я подожду часок. И кстати, можете пообедать – тут столовка классная!
Мы вышли на свежий воздух. Размялись. Пообедали. Уже на улице закурили и пошли на российскую дорогу взглянуть.
— Интересно, как наш водитель про снежные заносы узнал, не выезжая на тракт?
— А вот такой ушлый да опытный попался! – сказал Михаил. – А что, может пешком двинем до совхоза? Дорога ровная, до вечера далеко…
— Замёрзнем.
— И не думай, снег не такой уж глубокий. Замерзать, если придётся, будем с музыкой. Водка у нас есть. Курево есть. А видишь, вдоль тракта омёты соломы стоят? У нас спички есть — согреемся…
Дядька, вроде бы, забыл, что на нём лишь бушлат флотский, а на мне осеннее пальто. Он как бы забыл, что и ботинки у нас лёгкие, войлочные. Бабушка моя, глядя на них, сказала бы – чего в носках пришёл, а мы в такой обуви ещё и по снегу, по морозу ходим.
Однако и у меня задора не меньше:
— Да пошли уже. Хорош уговаривать, только время теряем.
И пошли. Ничего, Притерпелись. Снег, где ниже ботинка, где выше. Самое главное – ветер не в лицо.
Шли весело, ходко, шутили. Дядька мне рассказал, почему он навсегда разлюбил арбузы.
Возвращался он из отпуска в часть. Во Владивостоке до Камчатки на плавсредство не попал. Следующего транспорта ждать – помрёшь с голодухи, ибо съестные деньги ещё в поезде закончились. А тут баржа попутная подвернулась. На ней подарки камчадалам повезут – свежие арбузы. Он с мольбой к команде: «Возьмите моряка!» Капитан отвечает: «Возьмём, только провианта на тебя нет. Думай сам». Он раздобыл где-то немного денег, а на них – чёрных сухарей да конфеток подушечных. И с таким горепродуктом ушёл в моря. Пару дней терпел, а потом худо стало. Команда говорит: «А ты арбузы лопай – их тут много. Потом в порту недостачу на ветер спишем, ну и тебя не забудем. Помянем». Поржали-посмеялись, а сами нет-нет, да и нормальной жратвой угостят. Но делать нечего, так и постился на арбузной диете до самой Камчатки.
С той поры на эту ягоду смотреть спокойно не мог…
Рассказал Михаил историю. Хохотнули. Согрелись беседой. А потом он и ещё что-то вспомнил, и ещё. И все его истории занятные. А мне вспоминать, вроде, нечего – молод совсем, и не жил почти.
Километров десять отмахали. Омёты нам дорожную перспективу показывают. Заметно вечереет. И тут видим: справа от нас из лесопосадки газик показался, на тракт выруливает, нас догоняет. Такие лесопосадки в степи наша бабушка «мечтой Сталина» называла. От них в поля иногда такие высоченные сугробы тянутся, что лишь бульдозером сдвинешь с места…
Поравнялся газик с нами. Мужик дверцу открыл и спрашивает: «Куда?». Мы отвечаем: «В «Россию»».
— Ни хрена, себе! Ну, садитесь тогда, подвезу.
Сели. А мужик уточняет:
— Только я вас недалеко подвезу, километра три, мне с тракта сворачивать. Меня Владимиром зовут…А чего это вы в такую темь да в такую даль отправились? Новый год на носу – никаких попутных машин не будет.
— Да мы к сестре моей в гости собрались. Дойдём! – отвечает дядька.
— Глядите. А то тут и волки промышляют, а вы, наверно, без оружия?
— Мы и без оружия грозные ребята!
— Ну-ну…
Доехали до перекрёстка. Оставил нас Владимир в степи, на прощанье с праздником поздравил. И пошли мы опять вдвоём за новым счастьем.
Долго шли. Дома показались, а мы уже подмёрзли изрядно. Как выяснилось, это и был совхоз «Россия». А нам – ещё и далее, на четвёртое отделение надо. Решили в крайний дом заглянуть для обогрева. Встретили нас хозяева, как гостей жданных. Чаем угостили. Расспросили что да как. Ну и напутным словом не обделили:
— Завтра, может, пойдёте? У нас пока заночуете, а то метель. Нет? Ну, тогда по расчищенной дороге идите. По ней шесть километров до отделения, а напрямки – четыре.
Вышли на улицу.
— А где прямая дорога?
— Вот по этим столбам, через поля. Вы лучше по расчищенной идите, мало ли что…
— Добро! Спасибо за всё! Пошли мы.
— Ангела в дорогу!
А ветер усилился. Позёмка шалить начала. Одно хорошо – жёсткий наст человека держит. Не провалимся.
Первый столб, что с фонарём был, отлично видно, за ним второй виднеется, а третий прячется во мгле. Но мы пошли.
Да за полчаса махнём это расстояние! От столба до столба, от другого — к следующему. Но недалеко, видимо, от базы отошли совхозной, а какой-то очередной столб потерялся. И пройденные тоже пропали – не видно наших вешек нигде, куда идти?
Главное в таких случаях – двигаться! Вот и шли, пока на огоньки не наткнулись. Собаки лают, подвывают, а нам радостно – наше селение! Да вдруг поняли – опять на базу пришли, на центральное отделение. По знакомому гостеприимному дому и догадались. Но заходить опять на чай не стали, чтоб люди над нами не посмеялись. Теперь решили ошибок не делать – пошли по расчищенной дороге.
— Так, скоро Оренбург. Постельное бельё пора сдавать, – оповестила наша проводница.
— Сейчас, сейчас, — ответил старик, а сам продолжил:
— Да, вот и снова показались строения – то ли фермы КРС, то ли ещё чего. А тут сквозь метельные взбрыкивания под тусклыми фонарями разглядели подозрительную стаю – тёмные силуэты приземистых животных. Они двигались цепочкой с явным намерением зайти к нам в тыл. Между нами только ветер. Он и донёс до нас собачий лай. «Не волки!» — нам сразу полегчало. Оказывается, тут метод такой – охранять фермы с помощью собак.
Мы уже были среди ферм, когда услышали крик:
— Манька! Мань!
Не было у нас Мани. Михаил не сдержался, ответил:
— Чего?
— Красулька-то отелилась!
— Ну и… фиг с ней! – схулиганил дядька. А что, весело нам стало – мы дошли до цели, мы среди людей. И собаки отстали…
Не сворачивая с дороги, неожиданно вышли на жилую улицу. Два ряда домов. Пустыня да метель. Только три девочки рука об руку шли нам навстречу.
— Здравствуйте! А вы кто?
— А вам кого?
— А вы к Никитиным?
— С Новым годом!
— Да, к Никитиной Марии мы, а как вы догадались?
— У нас секретов не бывает. Нет её дома. Вот её дом.
— На свадьбе она…
— Чья свадьба, её, что ли?
— Нет, у Ивановых. Но там всё отделение гуляет, все взрослые…
— Ну, ладно. Спасибо! Мы на чужую свадьбу не пойдём.
Говорили короткими фразами, перебивая подруг и отворачиваясь от снежных зарядов.
Дом тётка не запирала, щеколду накинула – и всё.
Мы вошли, сумки сами скользнули на пол. Руки, ноги уже почти не сгибались. Снег набился в одежду – в каждый шов, в каждую щель. Шарфы не разворачивались. В войлочных ботинках не снег, а лёд. Видимо, на улице мы девчатам снеговиками показались…
И тут в дом вбежала Мария Петровна. Мне – тётя, а Михаилу – сестра. Обнимает, плачет, смеётся – всё сразу!
Источник
