Холод (Брюсов)/Пути и Перепутья, 1909 (ВТ:Ё)
| Точность | Выборочно проверено |
| Из цикла « Эротика: Мёртвая любовь », сб. « Все напевы ». Опубл.: 1909. Источник: В. Я. Брюсов Пути и Перепутья. Собрание стихов. — М.: Скорпион, 1909. — Т. 3. | |||||||||||||||||
 | Пути и Перепутья, 1909 — ДО . |
| Пути и Перепутья, 1909 — ВТ:Ё . | |
| (список редакций) | |
| Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее. Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |
Общественное достояние Общественное достояние false false
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий…
От луны лучи протягиваются,
К сердцу иглами притрагиваются.
В этом блеске — всё осилившая власть,
Умирает обескрылевшая страсть.
Всё во мне — лишь смерть и тишина,
Целый мир — лишь твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце не взлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.
Снег сетями расстилающимися
Вьёт над днями забывающимися,
Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями!
Источник
Холод (Брюсов)/Пути и Перепутья, 1909 (ДО)
| Точность | Выборочно проверено |
| Изъ цикла « Эротика: Мёртвая любовь », сб. « Все напевы ». Опубл.: 1909. Источникъ: В. Я. Брюсов Пути и Перепутья. Собрание стихов. — М.: Скорпион, 1909. — Т. 3. | |||||||
| | Пути и Перепутья, 1909 — ДО . |
| Пути и Перепутья, 1909 — ВТ:Ё . | |
| (списокъ редакцій) | |
| Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее. Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |
Общественное достояние Общественное достояние false false
Холодъ, тѣло тайно сковывающій,
Холодъ, душу очаровывающій…
Отъ луны лучи протягиваются,
Къ сердцу иглами притрагиваются.
Въ этомъ блескѣ — все осилившая власть,
Умираетъ обезкрылѣвшая страсть.
Все во мнѣ — лишь смерть и тишина,
Цѣлый міръ — лишь твердь и въ ней луна.
Гаснутъ въ сердцѣ не взлелѣянные сны,
Гибнутъ цвѣтики осмѣянной весны.
Снѣгъ сѣтями разстилающимися
Вьетъ надъ днями забывающимися,
Надъ послѣдними привязанностями,
Надъ святыми недосказанностями!
Источник
Валерий Брюсов — Холод, тело тайно сковывающий ( Холод )
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий.
От луны лучи протягиваются,
№ 4 К сердцу иглами притрагиваются.
В этом блеске — все осилившая власть,
Умирает обескрылевшая страсть.
Все во мне — лишь смерть и тишина,
№ 8 Целый мир — лишь твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.
Снег сетями расстилающимися
№ 12 Вьет над днями забывающимися,
Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями!
Kholod, telo tayno skovyvayushchy,
Kholod, dushu ocharovyvayushchy.
Ot luny luchi protyagivayutsya,
K serdtsu iglami pritragivayutsya.
V etom bleske — vse osilivshaya vlast,
Umirayet obeskrylevshaya strast.
Vse vo mne — lish smert i tishina,
Tsely mir — lish tverd i v ney luna.
Gasnut v serdtse nevzleleyannye sny,
Gibnut tsvetiki osmeyannoy vesny.
Sneg setyami rasstilayushchimisya
Vyet nad dnyami zabyvayushchimisya,
Nad poslednimi privyazannostyami,
Nad svyatymi nedoskazannostyami!
[jkjl, ntkj nfqyj crjdsdf/obq,
[jkjl, leie jxfhjdsdf/obq///
Jn keys kexb ghjnzubdf/ncz,
R cthlwe bukfvb ghbnhfubdf/ncz/
D ‘njv ,ktcrt — dct jcbkbdifz dkfcnm,
Evbhftn j,tcrhsktdifz cnhfcnm/
Dct dj vyt — kbim cvthnm b nbibyf,
Wtksq vbh — kbim ndthlm b d ytq keyf/
Ufcyen d cthlwt ytdpktktzyyst cys,
Ub,yen wdtnbrb jcvtzyyjq dtcys/
Cytu ctnzvb hfccnbkf/obvbcz
Dmtn yfl lyzvb pf,sdf/obvbcz,
Yfl gjcktlybvb ghbdzpfyyjcnzvb,
Yfl cdznsvb ytljcrfpfyyjcnzvb!
Источник
Снег сетями расстилающимися вьет над днями забывающимися
Приходи путем знакомым
Разломать тяжелым ломом
Склепа каменную дверь.
Смерти таинство проверь.
Я лежу в покрове белом.
Чу! на теле охладелом
Проступила синева.
Хорошо! я не жива.
Кроток, робок свет лампады,
Сладко веянье прохлады,
Словно ветерок донес
Душный запах мертвых роз.
Не ломай мне рук согнутых,
Не томи очей сомкнутых.
Тесен гроб? прильни ко мне.
Страшен шорох в тишине.
Я послушна, я покорна.
Если страсть твоя упорна,
Ты до капли выпьешь яд
Едких, медленных услад.
В мире жизни — предпочтенье,
Утомленье, пресыщенье.
Смерть дает тебе во власть
Самовольно черпать страсть.
Тени будут утром стерты.
Я останусь все же мертвой,
Все ж безмолвней всех рабынь:
Так подруги не покинь!
Вновь на груди помертвелой
Заверни мой саван белый,
Дверь плотнее притвори,
Уходя в лучах зари.
Кротко мерное мерцанье,
Я храню следы свиданья,
Запах роз, и тишина:
Буду я тебе верна!
1900
Творчество
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки,
При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне.
Звуке реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
1 марта 1895
Мечты о померкшем
Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы теперь? Неужели
С венком флердоранжа, с венчальным венком,
Сплели стебельки иммортели?
Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы на брачной постели
Повисли гирляндой во мраке ночном,
Гирляндой цветов иммортели?
Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы душой овладели,
К чему вы трепещете в сердце моем
На брачной веселой постели?
13 марта 1894
Предчувствие
Моя любовь — палящий полдень Явы,
Как сон разлит смертельный аромат,
Там ящеры свернувшися лежат,
Здесь по стволам свиваются удавы.
И ты вошла в неумолимый сад
Для отдыха, для сладостной забавы!
Цветы дрожат, сильнее дышат травы,
Чарует все, все выдыхает яд.
Идем: я здесь! мы будем наслаждаться.
Сплетем венки, пройдем весь мир аллей,
Найдем приют на ложе орхидей.
День проскользнет. Глаза твои смежатся.
То будет смерть. И саваном лиан
Я обовью твой неподвижный стан.
25 ноября 1894
Амалтея
Пустынен берег тусклого Аверна,
Дрожат кругом священные леса,
Уступы гор отражены неверно,
И, как завеса, мутны небеса.
Здесь, в тишине, в пещере сокровенной,
Внимая вечно чьи-то голоса,
Живет сибилла. Судьбы все вселенной
Пред ней проходят, — лица, имена
Сменяются, как сны, в игре мгновенной.
И этой сменой снов потрясена,
Сама не постигая их значенья,
На свитках записать решит она
И звуки слов и вещие виденья,
Пророчества и тайны божества.
И пишет, и дрожит от исступленья,
И в ужасе читает те слова.
Но кончен свиток, и со смехом, злобно
Она его бросает, и едва
Успев взглянуть, берет другой подобный
И пишет вновь в тревоге, чуть дыша.
А ветер скал лепечет стих надгробный,
Взвивает свитки и влечет, шурша.
15 февраля 1898
Тени
Сладострастные тени на темной постели окружили, легли,
притаились, манят.
Наклоняются груди, сгибаются спины, веет жгучий,
тягучий, глухой аромат.
И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить
свои пальцы в округлости плеч,
Точно труп наблюдаю бесстыдные тени в раздражающем блеске
курящихся свеч;
Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморность бедер,
оттенки волос.
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела
в разноцветный хаос.
О, далекое утро на вспененном взморье, странно-алые краски
стыдливой зари!
О, весенние звуки в серебряном сердце и твой
сказочно-ласковый образ, Мари!
Это утро за ночью, за мигом признанья, перламутрово-чистое
утро любви,
Это утро, и воздух, и солнце, и чайки, и везде — точно отблеск —
улыбки твои!
Озаренный, смущенный, ребенок влюбленный, я бессильно плыву
в безграничности грез.
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает мечты
в разноцветный хаос.
Холод
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий.
От луны лучи протягиваются,
К сердцу иглами притрагиваются.
В этом блеске — все осилившая власть,
Умирает обескрылевшая страсть.
Все во мне — лишь смерть и тишина,
Целый мир — лишь твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.
Снег сетями расстилающимися
Вьет над днями забывающимися,
Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями!
1906
Конь Блед
И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть.
Откровение, VI, 8
1
Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Вывески, вертясь, сверкали переменным оком
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.
Лили свет безжалостный прикованные луны,
Луны, сотворенные владыками естеств.
В этом свете, в этом гуле — души были юны,
Души опьяневших, пьяных городом существ.
2
И внезапно — в эту бурю, в этот адский шепот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,-
Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохоты карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,
Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть.
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.
3
И в великом ужасе, скрывая лица,- люди
То бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,
То, упав на мостовую, бились в общей груде.
Звери морды прятали, в смятенье, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей,- в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да еще безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:
«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!
Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»
4
Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было все обычном светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья да безумный
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кебы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
MEDITATIONS
Мы, путники ночи беззвездной,
Искатели смутного рая.
Скала к скале; безмолвие пустыни;
Тоска ветров, и раскаленный сплин.
Меж надписей и празничных картин
Хранит утес два образа святыни.
То — демоны в объятиях. Один
Глядит на мир с надменностью гордыни;
Другой склонен, как падший властелин.
Внизу стихи, не стертые доныне:
«Добро и зло — два брата и друзья.
Им общий путь и жребий одинаков».
Неясен смысл клинообразных знаков.
Звенят порой признанья соловья;
Приходит тигр к подножию утеса.
Скала молчит. Ответам нет вопроса.
7 января 1895
ME EUM ESSE
1896-1897
Одиночеству тех дней
* * *
. и, покинув людей, я ушел в тишину,
Как мечта одинок, я мечтами живу,
Позабыв обаянья бесцельных надежд,
Я смотрю на мерцанья сочувственных звезд.
Есть великое счастье — познав, утаить;
Одному любоваться на грезы свои;
Безответно твердить откровений слова
И в пустыне следить, как восходит звезда.
26 июня 1896
Сухие листья, сухие листья,
Сухие листья, сухие листья
Под тусклым ветром кружат, шуршат.
Сухие листья, сухие листья,
Под тусклым ветром сухие листья,
Кружась, что шепчут, что говорят?
Трепещут сучья под тусклым ветром;
Сухие листья под тусклым ветром
Что говорят нам, нам шепчут что?
Трепещут листья под тусклым ветром,
Лепечут листья под тусклым ветром,
Но слов не понял никто, никто!
Меж черных сучьев синеет небо,
Так странно-нежно синеет небо,
Так странно-нежно прозрачна даль.
Меж голых сучьев прозрачно небо,
Над черным прахом синеет небо,
Как будто небу земли не жаль.
Сухие листья шуршат о смерти,
Кружась под ветром, шуршат о смерти:
Они блестели, им время тлеть.
Прозрачно небо. Шуршат о смерти
Сухие листья, — чтоб после смерти
В цветах весенних опять блестеть!
Источник
