По поводу мокрого снега. (2011)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Реакция С. Г. Кара-Мурзы:
Посмотрел на канале «Культура» фильм-спектакль «По поводу мокрого снега» (режиссер Кама Гинкас). Неожиданно он оказался «сообщением» в ту центральную тему, которую мы обсуждаем последние полгода, а до этого смутно обдумывали.
Сценарий написал Кама Гинкас по повести Достоевского «Записки из подполья» (1864 г.). Я постановок Гинкаса до этого не видел, телевизор почти не смотрю, и фильма бы не заметил. Но меня предупредил сын, он – художник этого фильма. Снимали они зимой, в самые морозы, в руинах поместья в Подмосковье, и все было странным. Работали по 14 часов, по колено в снегу, промокшие насквозь, главный актер (Девотченко) обморозил руку. Реальные руины – это не павильон.
Мне казалось вообще невозможным снять связный фильм по этому тексту Достоевского, перевести его на понятный язык и в художественные образы. Какие тут могут быть декорации и костюмы, как показать перескоки во времени, следуя потоку сознания «человека из подполья»? Сын искал всякую рухлядь, я привез ему пачки газет еще советских времен, которые зачем-то хранил на чердаке, а теперь уж стал жечь в печке. И в фильме увидел эти газеты – нормально! Даже какая-то красота во всем этом ужасе подполья обнаружилась. Думаю, Достоевскому бы понравилось – он не упрощал свои идеи.
Источник
По поводу мокрого снега. (2011)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Реакция С. Г. Кара-Мурзы:
Посмотрел на канале «Культура» фильм-спектакль «По поводу мокрого снега» (режиссер Кама Гинкас). Неожиданно он оказался «сообщением» в ту центральную тему, которую мы обсуждаем последние полгода, а до этого смутно обдумывали.
Сценарий написал Кама Гинкас по повести Достоевского «Записки из подполья» (1864 г.). Я постановок Гинкаса до этого не видел, телевизор почти не смотрю, и фильма бы не заметил. Но меня предупредил сын, он – художник этого фильма. Снимали они зимой, в самые морозы, в руинах поместья в Подмосковье, и все было странным. Работали по 14 часов, по колено в снегу, промокшие насквозь, главный актер (Девотченко) обморозил руку. Реальные руины – это не павильон.
Мне казалось вообще невозможным снять связный фильм по этому тексту Достоевского, перевести его на понятный язык и в художественные образы. Какие тут могут быть декорации и костюмы, как показать перескоки во времени, следуя потоку сознания «человека из подполья»? Сын искал всякую рухлядь, я привез ему пачки газет еще советских времен, которые зачем-то хранил на чердаке, а теперь уж стал жечь в печке. И в фильме увидел эти газеты – нормально! Даже какая-то красота во всем этом ужасе подполья обнаружилась. Думаю, Достоевскому бы понравилось – он не упрощал свои идеи.
Источник
По поводу мокрого снега. (2011)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Реакция С. Г. Кара-Мурзы:
Посмотрел на канале «Культура» фильм-спектакль «По поводу мокрого снега» (режиссер Кама Гинкас). Неожиданно он оказался «сообщением» в ту центральную тему, которую мы обсуждаем последние полгода, а до этого смутно обдумывали.
Сценарий написал Кама Гинкас по повести Достоевского «Записки из подполья» (1864 г.). Я постановок Гинкаса до этого не видел, телевизор почти не смотрю, и фильма бы не заметил. Но меня предупредил сын, он – художник этого фильма. Снимали они зимой, в самые морозы, в руинах поместья в Подмосковье, и все было странным. Работали по 14 часов, по колено в снегу, промокшие насквозь, главный актер (Девотченко) обморозил руку. Реальные руины – это не павильон.
Мне казалось вообще невозможным снять связный фильм по этому тексту Достоевского, перевести его на понятный язык и в художественные образы. Какие тут могут быть декорации и костюмы, как показать перескоки во времени, следуя потоку сознания «человека из подполья»? Сын искал всякую рухлядь, я привез ему пачки газет еще советских времен, которые зачем-то хранил на чердаке, а теперь уж стал жечь в печке. И в фильме увидел эти газеты – нормально! Даже какая-то красота во всем этом ужасе подполья обнаружилась. Думаю, Достоевскому бы понравилось – он не упрощал свои идеи.
Источник
По поводу мокрого снега. (2011)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Реакция С. Г. Кара-Мурзы:
Посмотрел на канале «Культура» фильм-спектакль «По поводу мокрого снега» (режиссер Кама Гинкас). Неожиданно он оказался «сообщением» в ту центральную тему, которую мы обсуждаем последние полгода, а до этого смутно обдумывали.
Сценарий написал Кама Гинкас по повести Достоевского «Записки из подполья» (1864 г.). Я постановок Гинкаса до этого не видел, телевизор почти не смотрю, и фильма бы не заметил. Но меня предупредил сын, он – художник этого фильма. Снимали они зимой, в самые морозы, в руинах поместья в Подмосковье, и все было странным. Работали по 14 часов, по колено в снегу, промокшие насквозь, главный актер (Девотченко) обморозил руку. Реальные руины – это не павильон.
Мне казалось вообще невозможным снять связный фильм по этому тексту Достоевского, перевести его на понятный язык и в художественные образы. Какие тут могут быть декорации и костюмы, как показать перескоки во времени, следуя потоку сознания «человека из подполья»? Сын искал всякую рухлядь, я привез ему пачки газет еще советских времен, которые зачем-то хранил на чердаке, а теперь уж стал жечь в печке. И в фильме увидел эти газеты – нормально! Даже какая-то красота во всем этом ужасе подполья обнаружилась. Думаю, Достоевскому бы понравилось – он не упрощал свои идеи.
Источник
Спектакль по поводу мокрого снега
IV Международный театральный фестиваль-лаборатория спектаклей малых форм «CHELоВЕК ТЕАТРА» в г.Челябинске 29.02.2016
Достоевский – знаковое имя для русской театральной культуры. Он как лекарство от застылости чувств, конформизма и компромиссов. Лекарство сложноперевариваемое. Тексты Достоевского, большей частью монологовые, обращенные к самым потаенным уголкам человеческой души, темным и светлым сторонам человеческой природы, ставить сложно, но необходимо. После В. Фокина, Камы Гинкаса и других Камерный драматический театр Вологды привез свою версию материала «Записок из подполья», взяв за основу вторую часть этого текста – «По поводу мокрого снега». Сцена спектакля предельно аскетична и в прямом смысле напоминает подвал, от нее так и веет пустотой и безысходностью. В этом пространстве голые белые ободранные стены, железная кровать с деревянным настилом отражают, может, и то пустое пространство зрительских ожиданий, которое начнет заполняться образами и впечатлениями. Перед нами сразу он и она. Не двое, а именно – он и она. Он – во вполне современных джинсах и футболке, правда грязно-желтого цвета, этакое пятно в интерьере, режущее глаз. Потом на протяжении всего спектакля главный герой не снимал длинного черного пальто, словно спрятав свою давно не мытую душу. Резкий, порывистый, вызывающий смех. Он «маленький», «лишний» человек, случайно проведший ночь с девушкой из публичного дома, которой сначала из злобы старался показать всю мерзость ее положения, а потом, дав ей свой адрес, пожалел об этом, ведь тот образ, который он перед ней старался создать, слишком расходится с реальной действительностью. Тоска по мечте – силуэт девушки с флейтой, и режущая слух действительность раз за разом возвращает героя в подвал собственной души, ненависти к себе и самобичеванию. «Подлец, мерзавец, себялюбец и лентяй», – заявляет он себе и о себе. Она приходит, а он оскорбляет, гонит ее и все-таки бросается за ней, круша стены своего ненавистного «подпольного» мира. Озлобленный, раздраженный, с обостренным тщеславием и гордостью; скомканный, скомкавший себя и втоптавший в грязь мокрого снега, он тем не менее умеет чувствовать чужую боль. Очень тепло и по-человечески хорошо получилось у Вячеслава Федотова – «Лиза, друг мой, я напрасно. ты прости меня». Но вот что хочется отметить: конечно, роль удалась, эмоции, жесты, пластика – все было на высоте, сильно, но, может, даже больше, чем сильно, и это смутило. Она, Лиза (Елизавета Федоренко) – молодая, красивая, двадцатилетняя, очень интеллигентная, более отстраненная, чем в тексте Достоевского, практически не обнаруживающая свое присутствие. Она всегда в стороне, подпирает стену, стоит, слушает все всплески героя. Только фраза на флейте из Баха сопровождает ее – отблеск ее души, попытка помочь. Может быть, это видение режиссера Якова Рубина – превратить героиню практически в тень, полунамек, полутон. Но это помешало воспринять целое. Скупой и ясный, немного неумелый Бах Лизы и монотонность псалтыри за стеной – время исповеди героя – это встреча звуков и знаков, встреча судеб. На уровне музыкального материала для меня эта встреча сложилась. Сложилась встреча и с Достоевским в этот вечер. И он по-прежнему актуален в наши потерянные дни и бегущие времена. Может, и нам следовало бы почаще бывать в своем подполье, почаще заглядывать в свои темные уголки, не просто навещать их, но выкорчевывать и очищать, вести постоянный диалог с собой.
IV Международный театральный фестиваль-лаборатория спектаклей малых форм «CHELоВЕК ТЕАТРА» в г.Челябинске 29.02.2016
Второй сегодняшний спектакль – «ПО ПОВОДУ МОКРОГО СНЕГА» по мотивам повести Фёдора Достоевского «Записки из подполья» Камерного драматического театра из Вологды.
Все было просто. Актер, актриса, кровать и флейта. Главное – актер. Он больше часа то и делал, что строчил из своего профессионального пулемета большого русского артиста по зрителю. Бил беспощадно, отчаянным шквальным огнем, казалось бы, наверняка. Но тут такое дело. Даже не знаю в чем причина. То ли случилось чудо, и ни одна из этих актерских пуль не попала в меня (хоть я и сел по неосторожности в центре первого ряда), или на мне оказался специальный бронежилет. В итоге ничего из того, что выпускалось с импровизированной сцены в меня не попало. И я этому рад. Не хочется, чтобы мне нравился такой театр.
По мне и это не театр. Это скорее актерская эстрада. Мутация советских эстрадных артистов-сатириков в современных театральных. Актер уверенной «походкой» в манере Гришковца (чуть хуже, правда; хотя, казалось бы, куда уж хуже Гришковца?!) перемещается, лицом играет, голосом извивается, смеется, плачет, вселится, лупит по стенам, по голове (да еще и с открытым ртом, чтобы получалось звонко), шумит, бьется в истерике, мечется по этой каморке-камере, сходит с ума, открывает все стороны души человеческой, в общем, ни в чем себе не отказывает. И я прекрасно вижу все эти смыслы, все замыслы, все прелести такой задумки, я бы даже сказал, соблазны. И если бы сам актер был режиссером, то это все объяснило. Обычный актерский спектакль, где автор заигрался и не понимает этого, не знает меры и не чувствует, не видит себя со стороны. Но нет, здесь есть отдельный виновник торжества. А значит, все то, что делает актер на сцене, задумано и одобрено режиссером.
И я, конечно, рад за них – что они, судя по всему, добились того, чего хотели. Но я рад и за себя – что эта продуманная театральная пальба в меня ни разу не попала.
IV Международный театральный фестиваль-лаборатория спектаклей малых форм «CHELоВЕК ТЕАТРА» в г.Челябинске 29.02.2016
ФЛЕЙТА ЗА СТЕНОЙ
Возможны ли герои Достоевского сегодня? Именно эта мысль приходит в голову после просмотра спектакля «По поводу мокрого снега» Вологодского камерного драматического театра. Режиссер Яков Рубин сделал все для этого – лишил спектакль всех примет места и времени. Лишь упоминание Сенной площади как призрачный намек на Петербург, лишь некоторые обороты речи, характерные для века позапрошлого, а не для нынешнего упрощенного «новояза», да цитаты из поэзии Некрасова, ныне абсолютно позабытой… Ничего лишнего – только двое на сцене, только голос флейты да заунывное чтение Псалтири… Перед нами другой Достоевский – как будто история опустившегося офисного работника, который попадает в публичный дом и неожиданно для себя вдруг начинает призывать некую девушку Лизу уйти из этого дома в новую жизнь… При этом герой одет в футболку и джинсы, а девушка встает на высокие каблуки, как будто вышедшие из новомодной песенки про туфли и удивительные штаны. Это сегодня, сейчас? Все может быть, потому что парадоксальным образом главные «исходные события» не изменились. Вячеслав Федотов играет вполне современный типаж человека, который пытается скрыть нищету, который в ответ на презрительное отношение мира к нему отвечает ненавистью, которая застилает все – даже боль от одиночества и мечты о любви… Это не совсем «парадоксалист» Достоевского, но кому это интересно – актер убедителен, персонаж органичен и по-своему симпатичен, даже несмотря на знаменитую фразу – «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
Героиня Елизаветы Федоренко тоже не похожа на робкую и боязливую Лизу Достоевского – она более свободна, раскованна, женственна и музыкальна ( на флейте играет именно она, а не какой-то музыкант за сценой). Когда она приходит к герою и слышит от него жестокую отповедь эгоиста, то уходит гордо, выступая на своих высоченных каблуках… Можно ли было оставить таких героев с развязкой из Достоевского – одинокий парадоксалист на перекрестке, не увидевший следа ушедшей Лизы? Нет, режиссер дает главному герою шанс проломить стену — и выйти в иное пространство…
IV Международный театральный фестиваль-лаборатория спектаклей малых форм «CHELоВЕК ТЕАТРА» в г.Челябинске 29.02.2016
А ТАЛАНТ-ТО ЕСТЬ И НЕДЮЖИЙ!
Вологда, Вологда, ах эта озорная Вологда! Она снова играется с классикой, как младенец забавляется с погремушкой. Но как заразительно! Насколько виртуозный актер! Надо сказать, что в этот приезд он не перестает удивлять новыми гранями. Какой беспечный изящный переход от морали к цинизму! Снова и снова подкупает и обезоруживает почти прозрачная легкость классики. Так заигрывать с маститыми надо иметь кураж и смелость. Но делать это еще и так нетривиально, надобен, батенька, еще и талант. А талант-то есть и недюжий! Еще в предыдущих спектаклях маленького вологодского театра привлекла, как мотылька, эта якобы беспечная перетасовка колоды классиков. Сначала казалось, это попытка сделать так называемый облегченный вариант монументальных произведений, осовременить, адаптировать под время. Но нет, это скорее дерганье за ушко нерадивого растрепанного ребенка, который упорно забывает те важные, очень нужные, очень правильные вещи, что почти ежедневно повторяет мать. Мама говорит, а ребенок вроде и слушает, а вроде уже и не реагирует на избитые речи. И вот приходится сменить интонацию, жест, место, но ни на йоту не покривить словом. «Ибо сначала было слово». И это слово нежно и верно умеет сохранять Яков Рубин в своих сюитах, где в гармоничном созвучии сливаются партии автора, актера и режиссера.
Источник
