Теплые зимы глобальное потепление

Пальмы в Москве не вырастут, а планета не утонет. Чем на самом деле грозит глобальное потепление

Каждый человек старше 10 лет видит, что стало гораздо теплее

— Почему разговоры журналистов с климатологами похожи на сюжеты апокалиптических фильмов? Заголовки типа: «Планета поджарится или утонет. Климатологи готовы рассказать правду». А швейцарский профессор, некий Рето Кнутти в интервью 2016 года вообще заявил, что планете осталось три года спокойной жизни. Все действительно так плохо?

— По большей части это вина не климатологов, а СМИ. Меня часто просят прокомментировать что-то вроде того, будет ли всемирный потоп и вся ли планета окажется затоплена. Спрашиваю, откуда такая новость. Вот, говорят, опубликовали статью. Я иду смотреть эту статью, и оказывается, что не вся планета, и не затоплена, и уровень повысится всего на несколько сантиметров. Свойство СМИ в данном случае — из мухи делать слона.

Но с нашей стороны проблема вот в чем. Когда люди чувствуют себя забытыми в науке, а хочется, чтобы свет софитов был поярче, они придумывают какой-то алармистский сценарий либо, наоборот, отрицают глобальное потепление. Есть круг специалистов — климатологи, модельеры климата, люди, которые занимаются наблюдениями; есть профильные институты, соответствующие кафедры. Поговорите там со специалистами, и я уверен, все в унисон будут говорить взвешенно, примерно одно и то же. Разноголосица и крики исходят от людей, которые имеют к климату посредственное отношение.

— Но в новостях мы постоянно видим: самое жаркое 21 июня за последние 50 лет, самое жаркое лето, самый теплый май, самый холодный май. Это ведь правда. Что происходит?

— Здесь мы подходим к вопросу об изменении климата. Есть ли глобальное потепление? С моей точки зрения, ответ однозначный. Если человеку не 10 лет, он видит, что стало гораздо теплее. Лето более жаркое, зима наступает позднее, сейчас до Нового года практически и снега-то не бывает. Поэтому здесь второго мнения быть не может. По данным станционных наблюдений, на территории России за 100 лет температура увеличилась на два с лишним градуса, причем основная часть этого прироста произошла в последние 30-40 лет.

Очевидно, что глобальное потепление есть, а в России оно происходит быстрее, потому что в высоких широтах северного полушария температура увеличивается быстрее. При этом есть причины физические, в частности, чем теплее, тем меньше снега, чем меньше снега, тем больше солнечной энергии поглощается поверхностью, и соответственно еще больше теплеет.

— Но один-два градуса — это как будто бы немного. Разве не так?

— Это разница между июнем и июлем. Если тенденция продолжится, летнее потепление будет на 3-3,5 градуса, а это уже разница между маем и июнем. Ощутим же мы изменения, если у нас май станет как июнь? Вместе с потеплением приходит изменение осадков, так как более теплая атмосфера содержит больше влаги. А температура и влажность определяют климат. Соответственно, у нас в Московской области климат будет такой, как сейчас в Воронежской; еще потеплеет — и через десять лет мы уже будем в Ростовской области, и так подойдем к Ставропольскому и Краснодарскому краям. Некоторые проблески южного климата мы уже наблюдаем. Кто жил или бывал на юге, знает, что там долго стоит жара, а потом раз — и ливень. В Москве все чаще можно увидеть такие погодные явления.

— А что же будет с южными регионами, где и так жарко?

— В южных регионах будет пожарче. Сейчас в июне там стоит жара, как в июле-августе. Дон, например, обмелел, так как из-за жары идут испарения. Но на юге глобальное потепление будет идти все-таки не такими большими темпами, потому что чем южнее, тем медленнее теплеет, и наоборот. Нам в целом еще далеко до США, скажем, где стандартные летние температуры — уже 30 градусов и выше, и люди там прекрасно живут. Ничего страшного в этом нет, если мы будем предпринимать усилия для адаптации: кондиционированные помещения, общественный транспорт, озеленение. Опять же, поливание улиц — это же все не зря делают, испарение забирает тепло и охлаждает поверхность. Естественными испарителями являются растения, трава, особенно кустарники и деревья, которые берут воду из грунта и испаряют ее. Замечали, что в лесу температура на 5-7 градусов ниже, чем в городе? Это за счет охлаждающего эффекта деревьев.

Уйдут ли под воду Амстердам и Калининградская область

— Глобальное потепление — это, в основном, тающие ледники. Что будет, если Арктика растает?

— Если морские льды растают, то ничего не будет. Известный факт, что лед вытесняет столько же воды, сколько он весит. Но тут важно понимать, с какой стороны смотреть на это. Последствие для чего: для человека, для животных, для экосистем?

— Например, социальные последствия какие? Я слышала, что из-за потепления может появиться много болезней, которые до сих пор были как бы заморожены, и могут появиться климатические беженцы.

— Если Гренландия растает, уровень Мирового океана поднимется на 6-8 метров, но вряд ли это случится в ближайшее время. Этот ледник будет таять порядка 1000 лет. А еще надо учитывать, что в геологических масштабах мы по идее должны идти к следующему оледенению, которое должно начаться через 10 тысяч лет. Но мы можем его на этот раз проскочить из-за антропогенного потепления.

Если растают морские льды, для нас это только выгодно — свободная ото льда Арктика, безледный шельф летом, значит, свободное перемещение грузов. Может начаться таяние мерзлоты, а там заморожены все болезни, на ней же построена вся инфраструктура на севере. Придется эти проблемы как-то решать.

Что касается болезней, это локальные, очаговые вещи, если их вовремя отслеживать, можно предотвращать последствия. Климатические беженцы, наверное, появятся, но причина не столько в изменении климата, сколько в бедности стран. Пример — США, во многих регионах там очень жаркий климат, но деньги вложены, люди адаптированы и ничего страшного не происходит. И обратная сторона: если люди целиком зависимы от условий природы, то, конечно, грядущие изменения без адаптации, на которую нужны деньги, могут сделать их жизнь неприемлемой.

— Если Мировой океан поднимется, что будет с территориями, которые расположены ниже его уровня? Все переживают за Амстердам, Венецию, Монако.

— Монако как раз расположено в предгорье, так что там никаких проблем не будет. Уровень Мирового океана к концу века поднимется максимум на 80 сантиметров, а по средним оценкам — 40-50 см. Это не так много, так что Амстердам или Венеция в ближайшие 100 лет под воду не уйдут. Для Голландии, конечно, это будет существенная проблема. Там, опять же, не вся территория расположена ниже уровня моря, но большая часть. Нужно будет им строить более высокие дамбы. Опасность это представляет больше для рифовых островов, которые могут размываться.

Проблема-то в том, что вместе с уровнем вырастет высота волны. Перед береговой линией есть часть моря или океана, обычно мелководная, и высота волны, которая обрушивается на берег, зависит от глубины вот этой части. Если, условно говоря, перед пляжем метр, то высота волны будет полметра, а если глубина будет полтора метра, то высота волны будет 70-80 сантиметров.

— Для каких территорий в России это может быть опасно?

— Из населенных регионов России может быть затронута Калининградская область, в какой-то мере Санкт-Петербург. Нужно будет как-то менять инфраструктуру на побережье, но подчеркну, это не катастрофа. Как пример таких изменений: уровень Каспийского моря менялся на два с половиной метра в течение прошлого века, море отходило, потом опять приходило. Как мы знаем, западное побережье Азербайджана и восточный Казахстан пережили это. Проблема серьезная, и убытки будут большие, но это не катастрофа, о чем свидетельствует ситуация с Каспийским морем.

— Правда ли, что каждый градус потепления означает снижение урожая на 10%. По некоторым оценкам — даже на 15 или 17%?

— Неправда, где вы такое прочитали? Здесь нужно понимать: сейчас происходит увеличение парниковых газов, для растений это вообще-то хорошо. Углекислый газ, солнце и вода — это условия для фотосинтеза. Более того, по концентрации парниковых газов мы в России находимся еще не в оптимуме. То есть вместе с потеплением климата зона устойчивого земледелия в России будет увеличиваться. Уже несколько лет мои коллеги-дачники обсуждают, что те сорта, которые раньше не росли в Подмосковье, южные, теперь устойчиво могут культивироваться.

— И все-таки в дискурсе звучат такие пугающие слова, как «вечная осень», «вечная весна». Опишите Россию будущего.

— Россия — страна континентальная, поэтому у нас всегда будет резкий контраст между зимой и летом, и глобальное потепление ближайшие 100-150 лет среднеклиматической картины не изменит. Зимой в Сибири будет всегда холодно, летом жарко. В центральной части России климат станет ближе к нынешнему европейскому. В перспективе ближайших 50 лет зимы станут не холоднее -10 градусов, в среднем от нуля до -5; лето будет гораздо жарче, Москва станет, может быть, не Нью-Йорком, но, условно говоря, Ростовом.

Значительно изменится север. Через 40-50 лет арктический ледяной покров станет сезонным, летом в Арктике вообще не будет льда, правда, зимой лед будет всегда. На сотни километров севернее сменятся зоны растительности: на тундру будет наступать кустарник, на кустарник — тайга.

— А в Москве пальмы случайно не появятся?

— Нет, скорее всего, в ближайшие сто лет в московском регионе растительность останется примерно той же, но постепенно условия станут предпочтительнее для тех растений, что сейчас растут в Воронежской области и южнее.

Проблема климата политизирована, но это не отменяет глобальное потепление

— Насчет того, что в мире глобальное потепление, ученые вроде сошлись. Но спорят про его причины. Все-таки человек перегревает Землю или энергия Солнца?

— Если я скажу, что человек, а не Солнце, это будет глупость. Нас греет Солнце. Поток энергии, который приходит от Солнца — 340 ватт в среднем на квадратный метр поверхности Земли — определяет то, что у нас абсолютная среднеглобальная температура воздуха у поверхности планеты 288 градусов Кельвина, т.е. — 14 градусов Цельсия.

Человеческая деятельность, связанные с ней выбросы парниковых газов прибавили чуть меньше градуса к этой температуре в среднем для Земли. Как мы уже разобрались, для той же России этот прирост больше, около двух градусов для среднегодовой температуры, а это уже немало.

— Как человек это делает? Говорят, даже коммунальное отопление влияет на микроклимат города.

— Влияет, но локально, а изменение климата происходит из-за выброса парниковых газов. Это и индустрия, и теплостанции, и производства, и крупная промышленность. Отказаться от этого человек уже не может, но может при желании существенно сократить выбросы, во-первых, перейдя на возобновляемые источники энергии, на гидроэнергетику, атомную энергетику, солнечную, ветровую, на газ, он более эффективен в сравнении с углем и нефтью; а во-вторых, меньше энергии потреблять.

У нас уже нет ламп накаливания, а это раз в 6 снизило количество потребляемой электроэнергии. Холодильник А+ потребляет в 3-4 раза меньше, чем холодильник 15 лет назад. Солнечные панели подешевели в 100 раз за последние 10 лет, возможно, еще через 10 лет они будут стоить, как бумага. Там, конечно, другие ограничения, например, остается вопрос, как потом утилизировать кремний. Но мы же не знаем, как пойдет дальше. Возможно, скоро все поверхности будет недорого сделать из солнечных покрытий.

— Говоря «мы», вы имеете в виду мир или Россию? Россия — пятая страна в мире по антропогенным выбросам парниковых газов. Россияне совсем не заботятся об экологии?

— Я говорю про мир в целом, но мы впаяны в эту мировую систему и никуда уже не денемся. У нас, конечно, свои особенности, мы никогда не перейдем на солнечную энергетику, как можно сделать в Штатах, потому что у нас в основном народ живет там, где не так много солнца. Но у нас есть гидроресурс, и он будет возрастать, потому что на севере будет больше осадков и северные реки станут многоводнее.

Россия на самом деле отнюдь не лидер в этих выбросах, нам не нужно прилагать сверхусилия, а достаточно пассивно-консервативных мер: более экономичное промышленное оборудование, теплоизоляция и, главное, решить проблему с лесами. Если грамотно организовать лесное хозяйство, то можно без экстремальных мер спокойно увеличить поглощение выбросов.

— Если, условно говоря, каждый человек посадит дерево, это как-то спасет ситуацию?

— Такие инициативы неплохи, но малоэффективны. Это хорошо в воспитательном плане, чтобы человеку прививалось понимание, что лес, дерево — важная часть нашей жизни. Но для эффекта нужны государственные инициативы.

— В 2016 году Россия подписала Парижское соглашение по борьбе с глобальными изменениями климата. По факту с тех пор что-то в политике нашей страны изменилось?

— Мы подписали его, но не ратифицировали, а без этого написанное там не обретет форму законов. Экономисты, политологи, юристы сейчас активно обсуждают, как это сделать правильно и безболезненно. Если мы не ратифицируем и встанем в позу, возникнут проблемы с нашими товарами, их могут обкладывать пошлинами, плюс репутационные потери. Ратифицируем — тут важно не перегнуть палку и не ограничить наш бизнес, производство. Я думаю, выгоднее нам его все-таки ратифицировать, что и случится в ближайшее время.

— Говорят, что глобальное потепление будет стоить миру дорого, и в связи с этим выдвигают разные теории заговоров, якобы отдельные компании хотят на этом заработать. Как вы к ним относитесь?

— Проблема климата политизирована, но это не значит, что глобального потепления нет и антропогенного влияния нет. Раньше говорили, что глобальное потепление — заговор нефтяных компаний, но сейчас эта тема не озвучивается, потому что эти же нефтяные компании являются акционерами компаний по производству чистой энергии. Непонятно, какой тогда для них интерес. Кто-то, может, и хочет заработать, но это не отменяет глобального потепления.

Как это используется? Честно говоря, никак

— Задача климатолога — наблюдать за изменениями. А какая практическая польза у этих наблюдений?

— Все, о чем мы поговорили, выросло из знаний, полученных из наблюдений за климатом. Знания нужны для того, чтобы понять причины, последствия и оценить будущие возможные сценарии развития событий.

— Хорошо. Вот вы установили причину наводнения в Крымске в 2012 году — это из-за потепления Черного моря. Что дальше делает научное профессиональное сообщество с этими результатами?

— Как это используется? Честно говоря, никак. Это интересный факт, но лично я не видел запроса или отклика, чтобы кто-то из региональных властей на это обратил внимание. Здесь надо признать, эта связь пока отсутствует. Такая проблема существует везде, я опираюсь на свой 15-летний опыт работы в Германии.

Хотя есть примеры, когда знания климатологов используются. В Швейцарии была река, которая постоянно выходила из берегов. Вместе со специалистами власти города провели анализ возможных колебаний уровня, вложили деньги, изменили русло, грамотно поставили мосты, слив, и с тех пор регулярных наводнений у них не случается. Это, конечно, хорошо, но в это нужно вкладывать деньги.

В Крымске нужна была модель высокого разрешения, для этого на месте постоянно должны сидеть несколько людей, а событие может случиться раз в 10 лет. Представляете, работает целая маленькая фирма, питаемая из бюджета, а год за годом толку никакого. Ни один руководитель не согласится на такое, скажет, что это бессмысленная трата денег, а проще деньги отдать тем, кто пострадал здесь и сейчас.

— Вот исследователи живут на станции в Арктике, куда не так-то просто добраться, наблюдают за Карским морем и выясняют, что его береговые утесы стали разрушаться с удвоенной скоростью. А что с этого нам, россиянам?

— Те люди, которые живут на труднодоступных станциях, как раз поставляют информацию для глобальных моделей прогноза, которые используются для прогноза погоды на всей территории России. Знания, полученные на тех широковысотных станциях, критически важны для прогноза на высоких широтах. А что там происходит? Во-первых, авиасообщение, во-вторых, там плавают корабли, подводные лодки. Корабль идет, а ему приходит прогноз — завтра ветром на путь выгонит ледяное поле. Это же критически важно знать.

Количество станций непосредственно связано с точностью прогноза. После развала Советского Союза много станций на севере закрыли, и тут же существенно ухудшился прогноз. Сейчас оборудование гораздо более совершенно, можно поставить автоматические станции. Но, как показывает опыт, всякие факторы — снегом залепило, медведь поломал, еще что-то случилось — требуют присутствия человека.

— И все-таки что там с Карским морем?

— Все то же потепление. Происходит эрозия берегов вследствие того, что тает вечная мерзлота. Берега северных морей — это лед с мороженым грунтом, температура повышается, лед тает, грунт становится мягким, все это сползает. Там действительно береговая линия на метр в год может меняться. Это важно понимать по многим причинам. Если по два-три метра в год она будет меняться, то за 50 лет могут растаять какие-то могильники или залежи метангидратов, пойдут выбросы. Изменения линии берегов нужно отслеживать для навигации, так как меняется глубина моря. Изучать это на местах важно, чтобы понять причины, механизмы, построить модель, оценить изменения через 100 лет и быть к ним готовыми.

Источник